Делая для себя такие маленькие этнографические открытия, она осторожно двинулась вперед, чувствуя себя все так же странно и нереально, как прежде. Не то смотрит какой-то сериал, не то находится в самой гуще реальных событий.
Чем дальше шла Лидия, тем больше видела солдат, тащивших мешки и узлы. Многие вещи бросали на землю, потому что слишком тяжело было нести, так что тут и там валялись ткани — бумажные, бархат, кисея, парча, дымка — многим Лидия названия не знала! — а также хлебы, окорока, сырные головы, мешки с крупой и мукой, жбаны с маслом, на которые то и дело налетали, опасливо оглядываясь, лихие девки, вроде Таньки, и не менее лихие парни. Французы никого не трогали, лишь изредка норовили схватить какую-нибудь девку за юбку, но поскольку руки были заняты добром, все ограничивалось зубоскальством и галантными восклицаниями вроде:
— Ваши глазки, русская красавица, пронзили мое сердце, словно испанский кинжал! Остановитесь, я хочу получше разглядеть ваши ножки!
Чем дальше шла Лидия, тем сильнее валил дым. И вот она увидела огромный, невероятный костер, в котором почти невозможно было разглядеть очертаний здания. Внутрь обрушивались горящие балки. Впрочем, огонь еще не тронул галереи, которые шли вдоль основного здания; в этих галереях и хозяйничали солдаты. Они взламывали крышки сундуков, разбивали кассы и делили между собой добычу.
Французы грабили очень деловито и, можно сказать, мирно, никто не дрался — наверное, потому, что всего оказалось так много, что можно было насытить самый алчный аппетит. Слышался только треск пламени, грохот выламываемых дверей да страшный гул, когда обваливался кусок прогоревшего свода. Снизу, сквозь железные настилы пола, столбами вырывалось пламя, и Лидия поняла, что это горит добро, спрятанное в подвалах торговых рядов.
«Французы вошли в Москву второго сентября, — припоминала Лидия то, что знает из истории каждый. — Значит, сегодня второе или третье. Уйдут они только седьмого октября… все еще впереди: разруха, грабежи, страх, голод, мучения оставшихся жителей и самих солдат, да и сам пожар московский еще, можно сказать, даже не начинался. Что же может сейчас гореть на Красной площади? — Она не слишком хорошо знала и современную-то ей Москву, поскольку недолюбливала, что же говорить об исторической топографии, тем паче столь далекой? — Может, здание Биржи? Вроде бы вокруг нее располагались торговые ряды…»
Дальше идти было нельзя — стало слишком дымно, — да и незачем. Чуть поодаль, с наветренной стороны, где воздух был почище, оказалось куда интересней! Здесь французы торговали друг с другом награбленными товарами.