В комнате свет горел в абажуре зеленом, разливая уют и покой.
Охваченный ревностью к НКВДешнику, Валерик хотел поздороваться с мамкою сдержанно, а увидел и тут же растаял:
— Мамка, — тихо сказал он с порога. — А я тебя видел. Тебя Яшка подвез…
— Не Яшка, а Яков Ефимович, — уверенным тоном мама поправила. — Я у него теперь буду работать. Все это время я на учебе была…
За голову руки закинув, поверх одеяла лежала она на кровати, чего раньше такого не делала и Валерику не разрешала.
На тумбочке, рядом с кроватью, на блюдечке треснутом, папироса лежала надкуренная и погашенная. Рядом спички и зеленая с золотом пачка «Герцеговины флор».
«Мамка моя почужела! Стала курить, как тетя Гера. И водочным чем-то воняет! Это все потому, что связалась с легавыми НКВДешниками!»
— Там, на тумбочке, ужин: консервы и блинчики с овощами. Все поешь. Наголодался, наверно, тут с бабкой своей.
«Ух, ты! Треска копченая в масле! Вот это да! И блинчики! Раз, два, три штуки!»
Поужинал Валерик обстоятельно, не торопясь. Съел все, что мамка ему припасла, а, наевшись, спросил:
— Мам, а где ж ты все это взяла?
— В нашей столовой.
— А в нашей — это в какой?
— Там, куда завтра пойду на работу. Посуду клеенкой накрой и ложись, чтоб не греметь. Завтра помоешь…. И, пожалуйста, выключи свет: мне надо раздеться.
— А что тут мыть! Две тарелочки маленькие. Они чистые: я их уже облизал.
— Ты тут с бабкой совсем одичал. Спать ложись. Завтра поговорим.
Но тут же спросила:
— Ты за хлебом ходил или бабушка?
— Я и бабушка. Очередь с вечера занимали… Мам, а соседи со мной раздружились и перестали здороваться, — тихо сказал в темноту, как пожаловался.
— Мы скоро отсюда уедем, сынок. Нам к Октябрьским квартиру дадут в новом доме на площади.
— И бабушку с нами возьмем! — оживился Валерик.
— Нет, не возьмем, — твердо сказала мама. — Она нам чужой человек.
«Чужой человек! — горьким эхом в Валеркином сердце откликнулось. — Наша бабушка Настя — чужой человек! Пошутила, наверно, мамка!»
— Как же мы будем без бабушки? Мамка, ты что?..
— Будет так, как сказала!
И все огорчение этого вечера, что в нем собиралось, накопилось и вот наконец-то наружу рванулось:
— Ну и едь в свою новую квартиру, а я буду с бабушкой жить!
«Сейчас будет учить уму-разуму!» — только подумал Валерик, как мама усталым голосом тихо сказала:
— Спи, сынок, завтра поговорим.
На душе у него успокоилось, и вспомнилось очень важное:
— Мам, а в очереди бабы сказали…
— Не бабы, а женщины!
— Ну, женщины…
— И без «ну»! Да что с тобой сделалось! Каким ты в школу пойдешь невоспитанным! Чувствую, что за тебя мне придется краснеть постоянно.