— Эллинство, это эллинство, — прошептал Цимисхий. — А что оно такое?.. То же еретичество.
Калокир всплеснул руками:
— Боже мой, какой язык! Что я слышу… Бормотание схоластов и схимников. Эллинство — значит язычество, значит — еретичество, значит тащи на костёр!.. Куда девал ты своё восхищение перед разумом… Один туман в голове… Даже Христос в своих речах следовал логике. И какую чушь сделали из учения Христа. Будто он жертвовал собой ради человечества. Кому жертвовал? Богу. Но он сам бог. И выходит, что бог жертвовал собой ради самого себя… Какая чушь!
Цимисхий не поднимал головы.
— Или этот догмат о пресуществлении, когда хлеб и вино якобы превращается в кровь и плоть Христову. И причащаясь, мы всю эту плоть едим, а кровь пьём. Ну, может ли быть что-нибудь глупее? А отрицающих эту глупость ты с этим идиотом, новым патриархом сажаешь людей в застенок, ослепляешь и оскопляешь их: они еретики, видите ли, они отрицали нетленность частиц в евхаристии. И везде у вас промысел божий…
Цимисхий поднял голову, взор его излучал ненависть.
— Это — кощунство, поощрение язычества варваров… И без того заметно пустеют церкви… А от безбожия и ереси и происходит всё дурное в мире. Уменьшается число праведников, постников, пребывающих в подвигах столпников и отшельников…
— Полно, Иоанн, противно слушать. Чему доброму научит невежественный монах, побирающийся по улицам с протянутой рукой, околачивающийся около смрадных харчевен?
— Растление народа в твоих речах, патрикий. Призыв к мятежам и неповиновению властям, которые от бога суть.
— Брось, автократор, восторгаться глупостью толпы, сегодня посылающей возгласы восторга новому василевсу, а завтра приветствующей его убийцу. Вера в божественное происхождение самодержцев подтачивается… вера в царей и цариц, глупых, жадных, суеверных, сластолюбивых, предающихся вздорным и ничтожным забавам в кругу своих шлюх.
Иоанн Цимисхий распрямился и закричал:
— Ты — исчадие ада… Вероломный отщепенец, забывший стыд и совесть…
— Совесть у нас с тобой такова, что выдержит любую тяжесть.
— Но ведь есть же, чудовище ты, верность государю, вере, отечеству…
— Ах, государь! Как не стыдно тебе говорить о верности ромеев. Едва они посадят василевса на престол, как уже замышляют низложить его. Недаром другие называют нас матереубийцами, ехиднами, «детьми беззакония».
— У тебя такой тон, точно ты со своим князем уже победили меня. Однако у нас хватит сил, чтобы выгнать эту разнузданную орду из пределов нашего государства…
— Не хватит, — твёрдо прервал его Калокир, и в глазах его Цимисхий прочитал злую насмешку. — У тебя нет армии в государстве… Своего лучшего военачальника ты отправил из Европы в Азию…