Теонг приподнялся, и это простейшее действие далось ему с таким трудом, словно его голова и туловище были вытесаны из камня. «Неужели паралич стал захватывать и верхнюю часть тела?» – обдало тохасианина ужасом. Однако стоило ему подумать про свою болезнь, как он тут же вспомнил и все остальное.
Он вовсе не в спальне, он в камере! В анабиозной камере, которую построил отец, после того как коварный неизлечимый недуг вселился в единый мозг Теонга, в нижние его ответвления, и начал неуклонно двигаться кверху, сделав сначала неподвижными ноги, а затем и остановив одно из двух сердец. Возможно, раньше, в эпоху крылатых предков, во времена бесстрашных бойцов и гениальных ученых, населявших Тохас, с этим заболеванием справились бы в два счета, но сейчас… Могучие и гордые тохасиане выродились в изнеженных существ, они изменились не только физически, став хилыми и тщедушными, потеряв крылья, но и практически полностью забыли навыки и достижения своих предков, растеряли почти безграничные некогда знания. И, самое страшное, почти никому не было до этого дела. Наверное, вряд ли нашлась бы на планете даже сотня тохасиан, которая осознавала бы истинный масштаб трагедии. Одним из этих немногих был отец. Теонг с детства помнил сетования отца на то, что, построив «общество изобилия», гордые тохасиане превратились в безвольных, изнеженных и ленивых потребителей. «Вот увидишь, – говорил он сыну, – это приведет к полному краху тохасианской цивилизации!»
Однако хоть отец и ожидал самого худшего, надеялся он все-таки на хорошее. Верил все же, что тохасиане встряхнутся, расправят если уж не крылья – от тех остались лишь атавистические култышки на спине, – то хотя бы плечи, и когда-нибудь вернут себе былое величие крылатых предков. Да, конечно же он верил, иначе не стал бы затевать постройку анабиозной камеры для смертельно больного сына. Ведь именно в ней Теонг должен был дождаться того времени, когда тохасиане научатся лечить убивавшую его болезнь.
«Дождался! – вспыхнула в едином мозге новая мысль. – Но почему так темно и холодно?» Теонг судорожно поежился, поднял руки, чтобы обхватить себя за плечи, и… увидел в темноте очертания своих конечностей! Поднес одну ладонь ближе к глазам: да, вот они, шесть его пальцев. Пошевелив ими, он убедился, что это не обман зрения, а опустив взгляд, увидел и покрытые до колен балахоном ноги, правда, более тускло, нежели руки, но в них из-за паралича кровь текла медленней, потому и температура была ниже. Теперь Теонг сумел разглядеть, что и ложе капсулы все же слегка сияет теплом. Смутно «тлела» и откинутая крышка капсулы. Сперва это его несказанно обрадовало – значит, с его глазами все в порядке! Да и окаменелость мышц нашла теперь свое объяснение: просто он провел в капсуле, в полной неподвижности замороженного состояния слишком много времени. Только вот насколько много? Сколько прошло лет? Пятьдесят? Семьдесят? Сто?.. Жив ли еще отец? И вообще, кто его разбудил, если поблизости никого нет?.. Теонгу вновь сделалось страшно.