В будущем, да, может быть, в будущем мне все откроется… Тогда, когда я полностью сольюсь с Великим мировым духом… Ибо я и есть с ним одна… одна субстанция… как сказал этот, ну… странное у него имя, вдруг забыл… этот шлифовальщик очков, которого я начал читать в Риге… и дальше стану читать, когда вернусь домой… Единая субстанция — дух и материя, бог и знания, я и мир… А я к этому добавлю, что самое высшее… Стоп, опять нужно немного постоять… (Все равно в темноте никто не увидит. А когда рассветет, меня здесь уже не будет.) Я скажу, что есть самое высшее благо. Ха-ха-ха-ха-а… великую мысль никогда на ходу не высказывают… для этого нужно остановиться, нужно перевести дух, нужно всем телом опереться на посох… под тяжестью собственной мудрости… Наивысшее благо — почувствовать себя внутренне свободным… Совершенно свободным… Не считая лишь принятых решений, которые мужчина сам на себя налагает. Ну и законов природы, само собой разумеется. К сожалению. Быть свободным… и смеяться над ливнем, который сейчас на меня обрушился… Видишь, Великий мировой дух ревнив… Каре он не позволил… (Господи, да было ли это?.. Может быть, все это — лихорадочный бред?..) Да-а, Великий мировой дух ревнив. Дорогой моей он не позволил положить мне на грудь холодный компресс, а сам насквозь промочил своим ливнем… Но высшее благо — чувствовать себя внутренне свободным… Я дошел до обочины большой дороги… А когда-нибудь дойду до места… Ежели только на колее не поскользнусь в слякоти и не упаду… ибо тогда…
Но, может быть, даже и тогда я все-таки дойду…
Отто Виллем Мазинг (1763–1832) — чрезвычайно заслуженный человек, энциклопедист, публицист, очень много сделавший для развития эстонского языка, и в то же время до крайности самоуверенный старик. Кристиан Яак Петерсон (1801–1822) — чудо-юноша эстонской поэзии, в творчестве которого рационалист XVIII века ищет путей слияния с богемным интеллигентом начала XIX века. И, наконец, молодая чужестранка — жена Мазинга. Все трое не просто исторические фигуры, а по возможности почти документально изображенные персонажи. Разве можно считать только придуманным маленький роман между госпожой Мазинг и Петерсоном, если столь правдоподобны к нему предпосылки?..
А что с ними произойдет?
Петерсон через несколько месяцев умирает, и почти целое столетие о его творчестве знают немногие, в силу печального примера непонимания между поколениями. Мазинг еще десять лет борется против Морица и ему подобных, и (по его собственному разумению) он всегда неизбежно прав. Через десять лет госпожа Мазинг овдовеет. Она пустит на ветер бесценный для истории эстонской культуры архив своего мужа; бедняжка не догадывается, как много он значит. В завершение она примется разыскивать богатых, но весьма таинственных родственников своего отца и теперь уже не в Сицилии, а ни больше ни меньше, как на острове Ява, однако не найдет их и там…