— А не нужно ли вам быть в замке, будить свою красотку жену? — спросил владелец паба с усмешкой, на которую Малкольм ответил бы кулаком, если бы не знал, что она идет от чистого сердца.
А Шон МакРи не стал даже слушать предложений о помощи. Он и его жена уже решили — они отправятся в Новую Шотландию, как только смогут собраться в путь.
Малкольм хмурился, сопровождая Аластера к дому священника после обхода деревни.
— Наш клан определенно не завоюет награду за благодарность.
— А ты не получишь ее за свое унижение, — ответил Аластер, открывая калитку во двор.
— О чем ты?
Аластер пожал плечами.
— Возможно, это религиозное убеждение, но, в отличие от тебя, я не считаю тебя единственным, кто способен помочь этим людям.
— Я не считаю себя единственным.
Аластер засмеялся.
— Не считаю, — повторил Малкольм. — Но это мой долг — сделать для них все возможное.
— Истинно, — ответил ему брат. И остановился у дома, оглядываясь на деревню. — Отец бы гордился тобой, знаешь ли. Вне зависимости от того, удержишь ты весь народ в Шотландии или нет.
Малкольм проигнорировал комплимент.
— Но как Шон может хотеть отправиться в Канаду? Это жуткое место, полное дикарей, без дорог и школ. Кто захочет там жить?
— Примерно то же говорят о нас в Лондоне, — заметил Аластер. — Присоединишься ко мне за завтраком?
— Нет. К слову о Лондоне, я отбываю в столицу на этой неделе. Слишком много дел до отъезда, чтобы тратить время на рассуждения о Канаде над тарелкой с лососем.
Аластер присел на ступени и выдернул сорняк из трещины в камне.
— Твоя графиня так жаждет вернуться в привычный круг?
Малкольм хлопнул стеком по ботфорту, внезапно ощутив, что не может смотреть брату в глаза.
— Мы это не обсуждали.
— Ты этого не обсуждал. — Аластер прикрыл глаза от солнца и посмотрел на Малкольма. — Собрался оставить ее здесь?
Он должен был оставить ее здесь. Она отвлекала его от деда — и это было восхитительное отвлечение, но все же… прошлая ночь была тому доказательством. В своем кабинете он невидящими глазами просматривал учетные книги и ни на минуту не мог прекратить думать о ней. Попытки сосредоточиться лишь подстегивали желание, и вскоре он достиг точки, когда он мог думать лишь о том, как овладеть ею.
Она была болезнью в его крови.
И он подозревал, что исцеления не будет.
Но мысль о том, чтобы оставить ее здесь, была куда хуже всех отвлечений в ее компании.
— Она поедет со мной. Она жила в Лондоне многие годы. Уверен, что возвращение будет ей в радость.
— Удачи в этом, брат мой, — сказал Аластер таким тоном, словно считал, что Малкольма уже не спасти.