Она улыбнулась, когда он потянулся ей за спину, чтобы отпереть дверь. Когда они вышли, собравшейся толпе хватило лишь одного вида ее улыбки, чтобы зааплодировать.
Но она не покраснела, даже когда Малкольм заявил, что они немедленно уходят. Пускай по обществу разойдутся слухи. Пусть говорят, что безумный шотландский лэрд покорил Непокоренную. Или гадают, как ей удалось покорить его.
Все истории, рассказанные о них, не имели значения. Важно было лишь то, что они с Малкольмом будут писать свою историю вместе.
И что у этой истории будет самый счастливый финал.
Замок МакКейб, Северо-Шотландское нагорье,
23 декабря 1812 года
Эмили рассмеялась, когда Малкольм вошел в ее спальню за час до обеда — с темным шелковым шарфом и злодейской улыбкой в глазах.
— А это обязательно? Твои жуткие братья до сих пор дразнят меня за последний пропущенный обед.
— Я думаю, тебе понравится диверсия, — ответил он.
Она снова рассмеялась, когда он зашел ей за спину и поцеловал в шею. Шелковым шарфом он завязал ей глаза. Ни его изобретательность, ни нежность не удивляли ее.
Но она удивилась, когда он подхватил ее на руки и зашагал вперед. И удивилась еще больше, когда он открыл дверь в коридор.
— Малкольм, ты дьявол, — сказала она. — Ты собираешься показать меня семье в таком виде?
Мать и братья Эмили присоединились к ним на Рождество, с ними приехала Пруденс. Фергюсон и Мадлен обещали приехать на следующий день, если снег позволит визит. Но с семьей Малкольма в замке рождественские праздники были чудом несмотря на погоду.
— Мне кажется, большинство из них уже знает, что я для тебя приготовил.
— Мне кажется, большая часть Лондона знает об этом после последнего выхода, — пробормотала она.
Он рассмеялся.
— Да пусть хоть весь мир об этом узнает. Но я несу тебя прочь не ради наслаждения, хотя оно могло бы быть приятным дополнением к главному блюду.
Эмили расслабилась, прижавшись к его груди. Он не отпускал ее, пока они не достигли цели. Но ей и не хотелось быть нигде, кроме его объятий. Последнюю рукопись она закончила перед отъездом из Лондона, а значит, им не придется возвращаться до весны. И она может посвятить целую зиму куда более приятным проектам.
Малкольм наконец опустил ее на пол и снял с ее головы шарф. Когда глаза привыкли к тусклому свету, она поняла, что он принес ее в картинную галерею и поставил на пол в паре дюймов от двери, ведущей в башню.
Малкольм кивнул на дверь.
— Открой ее, дорогая. Внутри тебя ждет сюрприз.
— Ты же не собираешься снова меня запереть? — спросила она через плечо.
— Не узнаешь, пока не откроешь.