Она сделала небольшую паузу. Новость женщин не взволновала, и они продолжали смотреть на своего командира.
— Я горжусь вами, — продолжала она. — Всеми. Кое-кто смотрел на нас с недоверием и скептически. Они говорили, что из женщин, в особенности из арабских женщин, хорошие солдаты не получатся, что они годны лишь для того, чтобы готовить пищу, наводить в доме порядок и ухаживать за детьми. Мы доказали, что эти люди ошибались. Вы члены «Аль-Ихва». Вы равноправны со всеми мужчинами в нашей армии. Вы прошли то же обучение, что и они, и все умеете делать не хуже любого из них.
Женщины по-прежнему слушали молча. Она высокопарно продолжала:
— У вас будет ровно один час упаковать личные вещи и приготовиться к отъезду. С каждой из вас я поговорю лично и вручу назначение. Это назначение, повторю еще раз, не может вами обсуждаться между собой. Оно только ваше и является в высшей степени секретным. Всякое обсуждение вашего индивидуального назначения будет считаться изменой и караться смертью — потому что малейшая ошибка в оценке человека, которому вы доверились, может стоить жизни многим вашим товарищам.
Она направилась к двери, затем снова повернулась к ним лицом:
— Ан-наср! Я приветствую вас. Да хранит вас Аллах! — ее рука вздернулась в приветствии.
— Ан-наср! — прокричали они в ответ, и ответили таким же салютом. — Идбах ал-аду!
Сразу в казарме стало шумно, как только дверь закрылась за ней.
— Это неспроста. Должно случиться что-то важное.
— На целый месяц раньше срока, про который говорили.
— Что-то случилось.
Лейла не принимала участия в пересудах. Она открыла свой шкафчик и выложила из него одежду, в которой приехала в лагерь. Молча сложила свою форму и прочие вещи в стопку на койке. Даже лифчики, трусики, туфли, ботинки и чулки — все было аккуратно сложено.
Она открыла небольшой чемодан, что привезла с собой. Достала из него синие джинсы, купленные во Франции как раз перед отъездом сюда, и надела их. Вот когда она поняла, как изменилось ее тело. Джинсы, бывшие в обтяжку, теперь болтались на ней. Даже рубашка была просторна, и она закатала рукава — они вроде бы даже стали длинней. Завязала рубашку узлом на поясе и надела мягкие сандалии. Уложила расческу, щетку и косметику, затем тщательно проверила шкафчик. Он оказался пуст, и Лейла осторожно захлопнула его.
Села на койку и закурила. Другие женщины рассуждали, что взять с собой, что оставить. Соад посмотрела на нее:
— Ты надела свою одежду?
Лейла кивнула.
— Начальница сказала — личные вещи. Это все, что у меня есть личного.
— А как же форма? — спросил кто-то еще.