— Это имело бы смысл, обслуживай они свои собственные общины, но это не так. Каждую осень начинается миграция обеспеченной молодежи из Норвича в Брайтон и из Брайтона в Йорк. И когда они прибывают к месту назначения, их приходится селить в дорогих комнатах.
— За время своего проживания в Раммидже ты усвоила весьма утилитарный подход к университетам, — сказал профессор Пенроуз. Робин знала, что он один из немногих, кто использует слово «проживание» в непринужденной беседе. Отвечать Робин не стала. Она прекрасно понимала, что пользуется аргументами Вика Уилкокса, но упоминать о нем при родителях не собиралась.
Когда мать и дочь мыли посуду, миссис Пенроуз спросила, не собирается ли Робин пригласить на выходные Чарльза.
— Мы с ним сейчас не встречаемся, — ответила Робин.
— Как, опять все кончилось?
— Что кончилось?
— Ты знаешь о чем я, дорогая.
— А ничего и не начиналось, мамочка, если ты говоришь с бракосочетании и семейной жизни.
— Не понимаю я вас, молодежь, — скорбно вздохнула миссис Пенроуз. — Чарльз такой милый молодой человек, и у вас так много общего.
— Пожалуй, слишком много, — сказала Робин.
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю, — ответила Робин, которая говорила, не обдумывая своих слов. — Это немножко скучно, когда два человека согласны друг с другом абсолютно во всем.
— Бэзил привозил к нам совершенно неподходящую девицу, — вспомнила миссис Пенроуз. — Надеюсь, он не собирается на ней жениться.
— Дебби? Когда это было?
— Как-то в феврале. Ты ее тоже видела?
— Да. По-моему, у них все кончилось, пользуясь твоим выражением.
— Слава Богу! Она чудовищная простушка.
Робин тайком улыбнулась.
Сам Бэзил подтвердил догадки Робин, когда приехал на Пасху. Он шумно восторгался собой, потому что перешел на работу в Японский банк в Сити с огромным повышением зарплаты.
— Нет, с Дебби я больше не встречаюсь, — сказал он, — ни в жизни, ни по работе. А Чарльз?
— Не знаю, — пожала плечами Робин. — Я сейчас вне пределов досягаемости, пытаюсь закончить книгу.
— Что за книга?
— Про образ женщины в литературе девятнадцатого века.
— Неужели мир действительно нуждается в еще одной книге о литературе девятнадцатого века? — удивился Бэзил.
— Не знаю, но он ее получит, — сказала Робин. — А я надеюсь с ее помощью получить постоянную работу.
Когда в понедельник вечером Бэзил уехал обратно в Лондон, в доме снова воцарились тишина и покой. Робин вернулась к работе над книгой и делала огромные успехи. В этом доме уважали научную работу. Радио молчало. Телефонный звонок приглушили. Применение пылесоса горничной строго контролировалось. Профессор Пенроуз работал в кабинете, Робин трудилась у себя в комнате, а миссис Пенроуз на цыпочках сновала между этими двумя помещениями, подавая кофе и чай через определенные промежутки времени, беззвучно ставила на столы новые чашки и забирала грязные. Чтобы как можно реже отвлекаться, Робин отказывала себе в ежедневном просмотре «Гардиан», и лишь вечером, совершенно случайно, до нее иногда долетали новости с Большой Земли: американское вторжение в Ливию, беспорядки в британских тюрьмах, яростные столкновения между бастующими печатниками и полицией в Уоппинге. Но Робин была настолько поглощена книгой, что почти не обратила внимания на общественные конфликты, которые обычно вызывали у нее бурный протест и даже решительные действия — подписание петиции или участие в демонстрации. К концу каникул три четверти книги были вчерне готовы.