В Ницце Сам встречает толпа репортеров; затерявшись позади, мысленно готовимся к тому, чтобы вновь оказаться в мире, где звезда — все, а творец — ничто. Но, как бы то ни было, этому творцу предоставляют прекрасный номер в пентхаусе отеля «Мажестик» с видом на набережную Круазетт, порт и Эстерель. Звезд и столпов киноиндустрии по большей части расселяют в «Карлтоне», но между «Мажестиком», «Мартинесом» и «Карлтоном» ни на минуту не прерывается va-et-vient[824]. Вид из нашего номера: пальмы, флаги, рекламные щиты, отливающее алмазно-голубым блеском море, яхты; все дрожит, поблескивает, колышется в солнечных лучах. Канн — как на полотнах Дюфи.
С моря и песчаного пляжа набережную Круазетт обволакивает ambre solaire[825]. Старлетки принимают картинные позы, фотографы приникают к глазкам камер, взыскуя экстравагантных ракурсов, а прохожие без тени замешательства застывают на тротуаре и глазеют. Кое-кто из стариков, явные вуайеристы, даже вооружился биноклем.
В день прибытия мы оказываемся предоставлены самим себе, и нас исподволь снедает досада. Публичность — недуг заразительный, а симптом постепенного выздоровления от него — смутное беспокойство. Спускаемся вниз, к старому порту, к Франции. Ибо набережная Круазетт — понятие в гораздо большей степени калифорнийское, нежели французское. Но стоит выйти за ее пределы, и даже режущиеся в петанк матросы в порту кажутся сплошной массовкой. Киношная невсамделишность лезет из всех щелей.
20 мая
«Карлтон». Толкучка миллионеров. Весь киномир фланирует между terrace[826] и plage[827]. «Проекты» кочуют со стола на стол. Все в постоянном напряжении, и контраст между морем и лихорадочной потребностью делать бизнес чем-то напоминает кисло-сладкую еврейскую кухню.
Вот поднимается с места поздороваться с нами Франкович. За ним супруги Кон, а затем и Уилли, тугой на ухо и хитрющий, как всегда. Все они — с непостижимым простодушием — полагают, что у фильма отличные шансы на первую премию. На данный момент он — любимое дитя студии «Коламбиа». Не то чтобы он стал хоть на йоту лучше, нежели был изначально, но по голливудским меркам незауряден. Всплывают имена Сюзанны и Джада. Оказывается, несмотря ни на что, они тоже прилетели. Мы сидим в пляжном ресторанчике, где столуется пресса, и вот они появляются: Сюзанна, колючая как обычно, и Джад, нервный и взъерошенный.
Напяливаю белый смокинг, и мы направляемся на показ «Коллекционера». Вспышки блицев, известность, шум… На сей раз он понравился мне больше, но в художественном плане острые углы фабулы смягчены. На гала-ужине после показа краем уха слышу, как Уилли капает на мозги директору фестиваля по рекламе Креренну: