Соломон из Кронаха, напротив, всегда носил неприметные темные одежды и скрывал свою любовь к дорогим тканям и драгоценным камням, равно как и к коневодству и виноделию, чем с успехом занимался в своем поместье. Между тем Герлин знала, что официально этим поместьем управляла супружеская пара христиан. Несмотря на то, что в Лауэнштайне евреям не запрещалось владеть землей, Соломон был предусмотрительным и старался не привлекать к себе внимания завистливых христиан. Иногда ему это удавалось с трудом. Он признался Герлин, что виноделие — его любимое занятие, и он посвящает ему много времени. Но он никогда не станет связывать свое имя со своим вином, так же как и никогда не выкажет гордости невероятно красивыми лошадьми, которые появились на свет в его конюшнях.
Герлин почувствовала на себе одобряющий взгляд Соломона, когда она, окутанная легкой вуалью, вошла в зал в окружении девушек. Как всегда, приветливое выражение его лица придало ей сил — даже больше, чем изумленный взгляд ее отца. Она подошла к Дитриху и госпоже Лютгарт и присела в учтивом реверансе.
Дитрих сразу же помог ей подняться и взял за обе руки.
— Для меня честь преклоняться перед вами, моя дама, но не наоборот! — сказал он, по-мальчишески улыбаясь и явно гордясь своим остроумием. — Моя радость при виде вас безмерна!
Герлин улыбнулась ему в ответ.
— Я также рада вас видеть, мой рыцарь. И я ожидаю вашего знака!
С этими словами она пошла дальше, в этот раз не поцеловав его. Это была игра, которой ее обучили при «дворе любви» — в этот вечер Герлин будет делать вид, что видит своего будущего супруга впервые. Для большинства девушек ее положения свадьба была совсем не игрой. Герлин была благодарна судьбе и могла считать себя счастливой, выходя замуж за приветливого, умного мужчину из знатного рода, которого она уже знала и которого не боялась. Ну и что с того, что Дитрих был слишком юн для нее и что она чувствовала обжигающую боль в груди, когда позволяла себе взглянуть на Флориса де Трилльона?
Герлин нашла себе место за столом незамужних девушек и безучастно просидела все то время, пока подавали бесчисленное количество блюд. Она аплодировала роскошно приготовленным павлинам, фазанам и лебедям, которых с гордостью выносил повар, и принаряженным пажам, следовавшим за ним с золотистыми и серебристыми рыбными блюдами. Подавали жареную оленину и мясо диких кабанов, а девушки со смехом предлагали ей перепелов и голубей, якобы для улучшения настроения.
Дитрих также ел мало — он наверняка с еще большим волнением, чем его невеста, ожидал конца пиршества. Они обменялись взглядами, когда со столов наконец убрали сыр и мед и пажи вынесли столы. Дитрих кивнул епископу, который попросил гостей подняться и произнести благодарственную молитву. Новый хозяин крепости остался стоять, когда после молитвы все снова присели.