– Это рецепт еврейской кухни, – тихо произносит Ален. Месье Ромио глядит на него, удивленно подняв брови. – Сюда, во Францию, его привезла из Польши моя прабабушка, давным-давно.
– Еврейский? – переспрашивает месье Ромио. – И польский? Это точно, вы уверены?
– По абсолютно тому же рецепту, – подтверждает Ален, – пекли пирог мои бабушка и дед еще до Второй мировой войны. Возможно, именно моя сестра научила вашу семью такому рецепту, еще во время войны.
Месье Ромио долго и пристально всматривается в лицо Алена, а потом решительно кивает.
– Alors. Мои родители умерли, оба, но во время войны они были еще маленькими. Совсем дети. Они бы все равно не вспомнили. А вот дядя моей матушки, он может знать.
– Он работает здесь? – радостно встрепенувшись, спрашиваю я.
– Нет, мадам, – смеется месье Ромио. – Он уже очень стар. Ему семьдесят девять.
– Семьдесят девять – разве это старый? – бормочет мне на ухо Анри, но месье Ромио, если и слышит, то виду не подает.
– Сейчас я ему позвоню. Но учтите, он почти совсем оглох, понимаете? С ним очень трудно разговаривать.
– Пожалуйста, попытайтесь, – прошу я едва слышно.
– Признаюсь, мне и самому стало интересно.
Ромио подходит к прилавку и, взяв мобильный телефон, прокручивает список контактов. Нажав кнопку, ждет какое-то время и подносит трубку к уху.
Я жду, затаив дыхание и, только услышав, как он кричит: «Allo? Oncle Nabi?» – медленно выдыхаю.
Не понимая ни слова, я слушаю, как он громко кричит что-то в трубку по-французски, повторяя одно и то же по многу раз. Наконец, прикрыв микрофон ладонью, он обращается ко мне.
– Эти пироги со звездами – дядюшка Наби помнит, что печь их его родных научила одна девушка.
Мы с Аленом переглядываемся.
– Когда? – спрашиваю я торопливо.
Месье Ромио что-то выкрикивает в трубку, снова несколько раз повторяет одно и то же. Потом опять прикрывает рукой мобильник.
– Это было в année mille neuf cents quarante-deux. В тысяча девятьсот сорок втором.
Я ахаю.
– Неужели?.. – обращаюсь к Алену вдруг севшим голосом. Потом поворачиваюсь к месье Ромио. – Не помнит ли ваш дядюшка еще чего-нибудь о той девушке?
Я слежу, как месье Ромио повторяет этот вопрос по телефону, по-французски.
– Роза, – спустя несколько секунд говорит он нам. – Elle s’est appellée Rose.
– Что? Что? – бросаюсь я к Алену, почему-то охваченная паникой.
Ален улыбается.
– Он сказал, что эту девушку звали Розой.
– Это моя бабушка, – шепотом сообщаю я месье Ромио.
Тот, кивнув, продолжает разговор по телефону, произносит какую-то фразу, потом долго слушает. И, нажав «отбой», озадаченно чешет затылок.