Налетчик глубоко всосал махорочный дым и раз за разом выпустил к потолку десять плотных, проскочивших одно сквозь другое колец.
Евгений Павлович смахнул слезы с ресниц и, проследив волшебные кольца, улыбнулся растерянной детской улыбкой кольцам и налетчику.
Турка подмигнул:
— А вы, папаша, по какому делу? За контру?
Евгений Павлович пожал плечами. Вопрос Турки озадачил. Никогда, собственно, не приходил в голову вопрос, за что он сидит. Была какая-то тупая и легкая примиренность со случившимся. Но Турке нужно было ответить, и профессор истории права растерянно пожевал губами.
— Не знаю, — ответил он наконец, — определить мое поведение как контрреволюцию я, право, затруднился бы. Я ничего не делал. Если это контрреволюция… Впрочем, знаете, каменная глыба, которая лежит посреди улицы, вероятно, думает тоже о себе, что она безвредна, а люди видят в ней помеху движению… Если разобраться…
Турка иронически прищурил левое веко.
— Мудрено изволите выражаться, папаша. Будто, извините, не генерал, а научный профессор.
— Я и есть профессор, только военный, — усмехнулся Евгений Павлович.
Турка вскинулся и опять выпустил волшебные кольца.
— Вот как, извините, — сказал он. — Тогда имею до вас разговор, папаша, существенного значения. Очень, извините, интересуюсь. Вы не глядите, извините, что я налетчик. Жизнь моя по неправильным рельсам поехала и под габарит не подошла, а то, может быть, извините, в настоящее время был бы я вождем по железнодорожной части, как бывший стрелочник. Вся беда в старом режиме, водке и, извините, отсутствии характера. Так вот я про нашу жизнь желаю вам задать полезный вопрос. Вот думал этот лишенный удовольствия незначительный народ, который, извините, проживал в подвалах, что если дохряют до революции, то жизнь пойдет по обоюдному удовольствию и совершенно справедливо. И что которые, извините, вроде вас, профессора и умственные, которые в етажах жили, побратаются с подвальными и вместе, извините, построят настоящую хазу, чтоб всем тепло жилось. У подвалов, извините, кулаки, у етажей — мозги. Отменно построить можно. А вы, извините, сразу от подвалов морду отворотили. Хвостом в бок и не желаете об рвань пачкаться. И теперь ваша судьба — просто мокрая и сплошная контра. Почему, извините?
Генерал изумленно взглянул на Турку и тихо, будто в раздумье, сказал:
— Нас не позвали.
Турка всплеснул руками и захихикал:
— Извините, неученые ваши слова, папаша. Даже дикие слова. Как, значит, не позвали?.. А сами, извините, прийти не могли? Не желали, значит. Очень это липовая, извините, линия. Сами догадки не имели, что младшему брату помочь надобно?