Баська глубоко задумалась, мрачно посмотрела на помойку на столе и вздохнула.
— На самом-то деле, — доверительно призналась она, — мне эта поваренная книжка совершенно не сдалась… хотя она и хороша до потери пульса… но я сразу знала, что мне нужен вот этот, прости господи, альбом. Это он мне о чем-то напоминает. И весь этот скандал я затеяла с надеждой, что мне удастся его заграбастать, и ведь получилось! Теперь я рассчитываю на тебя, потому что не знаю, в чем тут загвоздка.
— Честно говоря, я тоже не знаю. Но догадываюсь, что эти фрагменты кладбищенской архитектуры… вот тут, кажется, песик кусок отъел, ему не понравилось, и он вернул странички обратно… напомнили тебе о разбросанном по всей стране наследстве предков, о котором ты начала говорить, а мент тебе помешал.
— Песик! Пасть-то у него была, должно быть, крокодилья… Не просто напомнили, а прямо таки вопияли. Но я так ничего и не вспомнила, тем более того, при чем тут Феликс.
Я выпалила первое, что пришло в голову:
— Кладбища древние, а он — из старой аристократии.
— Тоже? Как склепы и часовни?
— Нет. Как ты.
— У-у-у… — кисло протянула Баська, пожала плечами и покрутила пальцем у виска.
— Никакое не «у-у-у», ты только посмотри, какой он худой! Вся настоящая старая аристократия так выродилась, что на ней жир не держится. На себя вот посмотри.
Ясное дело, что худобой Баська Феликсу и в подметки не годилась, ведь пожилой возраст свое берет, да и какие-то проблемы со здоровьем у Феликса тоже были, о чем Паулина и Леокадия сплетничали так свирепо, что и мне в уши надуло.
Баська же была среднего роста, очень худая, но косточки у нее были тонкие и нигде не торчали — в отличие от Феликса.
— У толстых жизнь короче, — пробормотала она, хмуря брови. — Ну вот смотри сама, я этого Феликса не знаю, в жизни его не видела, как же я могла про него вспомнить?
Баська заразила меня своей проблемой, и я всерьез задумалась. Надо было бы принять во внимание старые времена, лет эдак: двадцать пять тому назад, а то и тридцать. Вряд ли Баська обращала внимание на худых и толстых в возрасте четырех лет, потому что какое ей тогда было дело до таких вещей? Хотя — кто ее знает?
— Он на тебя ужасно таращился во все глаза, — задумчиво заметила я.
— Кто?
— Феликс. Все пялился и пялился. Все время.
— С омерзением?
Я удивилась:
— Что ты, вовсе нет. Почему с омерзением?
— Ты сама сказала «ужасно».
— Я имела в виду «ужасно внимательно».
— Наверное, я ему тоже показалась знакомой, я ему кого-то напомнила, — решила Баська. — Интересно, кого.
Я предположила, что, может статься, когда-то семьи Баськи и Феликса были знакомы. Четверть века назад Феликс уже точно был взрослый, я сама была этому свидетелем.