— А что вы имеете в виду?
— По-моему, я задала предельно ясный вопрос. У тебя упала успеваемость, ты пропускаешь занятия, постоянно хамишь… да и выглядишь неахти, Наташа. Что случилось?
Уголки ее губ едва заметно дернулись с презрением. Взгляд стал прожигающим, опасным. Она слегка приподняла подбородок и улыбнулась:
— Все в порядке. Все просто отлично.
После небольшой паузы, в течение которой они сверлили друг друга взглядами, директриса произнесла:
— Вот и прекрасно. Если так, то у тебя неделя, чтобы исправить положение. Иначе начнутся серьезные проблемы, я тебе обещаю.
С минуту девушка смотрела ей в спину, а когда та скрылась за поворотом, ее лицо исказила гримаса дикой, невозможной боли и отчаяния. Она закусила кулак, чтоб не вскрикнуть и безжизненно, будто мгновенно лишившись всех костей в организме, сползла по стенке и исчезла из моего поля зрения.
В ту секунду мне показалось, что она упала в обморок. Мигом распахнув двери, я бросилась к ней. Наташа сжалась в темный, жалкий комочек и сидела, уткнувшись лицом в согнутые колени.
— Эй, эй! — позвала я. — Ты как?
Девушка подняла на меня рассеянный взгляд покрасневших глаз и не сразу поняла, кто я такая. Мгновение, и выражение ее лица снова стало непроницаемо-презрительным.
— В порядке! — отрезала она и вскочила с пола, чуть пошатнувшись.
— Ну… мне так почему-то не кажется.
— Это ваши проблемы.
— Да, — согласилась я. — У меня действительно до фига проблем. Но мне хотя бы есть кому о них рассказать.
Наташа резко вытерла глаза — тушь размазалась по щеке в лучших традициях готских тусовок, и я негромко кашлянула, намекая на это, а затем кивнула в сторону лаборантской. Похоже, девушка поняла, что с ее внешностью что-то не так, а может, просто хотела внимательнее рассмотреть меня — все-таки, мы были почти ровесницами, но я уже работала в той школе, которую она только собиралась окончить. Через миг она, недоверчиво сдвинув брови, с неохотой переступила порог.
Пока Наташа наклонилась к зеркалу, молча вытирая краем платочка всю эту красоту, я судорожно придумывала, как с ней заговорить. Н-да, ведь Саша — пока самый тяжелый случай в моей практике, — по крайней мере не был таким агрессивным. Эта девушка напоминала мне ежика — за отточенными иголками скрывалось мягкое брюшко и нежные розовые пятки, и свой шанс казаться беззаботной и презрительной, как перед директрисой, она уже потеряла. Поэтому, по идее, у меня есть призрачная надежда спокойно поговорить с ней.
— Странно, что у тебя не водостойкая тушь в такую погоду, — помолчав, невинно заметила я. — Этот туман меня просто достал.