— Водостойкую фиг смоешь, — безразличным тоном ответила она. — Да и вообще, не до туши мне сейчас.
Я заинтересовано наклонила голову. Помню, как-то Кирилл говорил мне, что если человек твердо решил не рассказывать о своей проблеме, он будет заводить в тупик любую твою фразу. Он никогда не будет акцентировать внимание на себе, своем состоянии или настроении. Так вот в моем случае Наташа должна была остановиться после первого предложения. А то, что она сделала, называется «приглашение к разговору» и его всего лишь нужно почувствовать — в тоне, позе или голосе. Дальше — дело техники.
— Мне всегда казалось, что девчонка выберет правильную тушь, даже если случится конец света.
— А если хуже? — качнула головой Наташа, убирая за уши длинные русые волосы.
— Что может быть хуже того, что весь мир рухнет, а ты умрешь?
— Только то, что весь мир рухнул, а ты остался жив, — хмуро парировала девушка, присев на край стола. — Только это.
Я пожала плечами.
— Знаю одно: пока ты жив, ты можешь что-то изменить. В том числе, и постапокалиптический пейзаж за окном.
Наташа горько улыбнулась, ее черты лица на несколько секунд смягчились. Пухлые губы, выразительные серые глаза, красивые скулы — когда она не пыталась казаться принцессой-воином, ее вполне можно было назвать хорошенькой.
— Да уж. Какой у нас странный разговор! А я ведь даже не знаю, как вас зовут.
— Вика, — я протянула ей руку. — И можно на «ты», пока Дарья Павловна не слышит.
Девушка пожала мою руку и рассеяно огляделась по сторонам — нас окружало довольно занятное царство колбочек, пробирок, разноцветных пузырьков. Я подошла к чайнику и клацнула кнопкой. В серых мартовских сумерках вспыхнул маленький красный огонек и воспоминание, острое, как осколок разрывающегося снаряда, больно черкнуло мою память. Вот так же уютно бурлил чайник в кабинете Кирилла, когда мы впервые остались наедине, и мне казалось, что на планете Земля нет ни одной живой души.
— Спасибо, — растеряно пробормотала Наташа, когда я протянула ей чашку чая. — Не пойму только, зачем ты это делаешь.
— Может быть, потому, что когда-то один хороший человек сделал то же самое для меня, — я грустно улыбнулась и наконец решилась на прямой вопрос: — Что у тебя случилось?
— Да… ничего, — она сокрушенно покачала головой. — Это никого не интересует. Наверное, никому и не нужно об этом знать. А тем более тебе.
Что-то мне напоминает этот недоверчивый взгляд из-под челки!
— Думаешь, я расскажу химичке? Или директрисе? — внезапно озарило меня.
— И они отправят меня к этому нашему… как его…