Дверь в баню открылась, и Лютый оказался в большом мрачном помещении. Белый кафель был покрыт странным коричневым налетом, а это говорило о том, что он никогда не мылся. Под черным потолком горело только три лампочки. Народ не спешил входить в помещение, а расползался вдоль стен, видно зная особенности местной помывки. Откуда-то сверху хлынул кипяток. Мгновенно вся комната наполнилась густым тяжелым паром. Через несколько минут температура воды упала до нормальной. В один миг вся масса обнаженных людей бросилась под лейки. Сергей от деда старался не отходить. Для него это был не просто дед, а настоящий гид по местным «достопримечательностям».
Уже в бане старый каторжанин совсем неслышно посоветовал:
— Браток, никому ничего не говори, особенно, что ты офицер, ты меня понял!? Здесь в тюрьме не любят служивых. В каждом таком зеки видят мента. Ты понял!?
В углу душевой засопел «петушок». Его охи и ахи выдавали в нем пассивного голубого, который в данную минуту находился в состоянии оргазма. Сергей обернулся на звук и увидел, что тот стоит буквой «Г», держась руками за стенку, в то время как кто-то сзади из активных гомосеков своим «шомполом» чистит ему «дуло». Никто из любителей подобного секса не хотел упускать такого шанса. «Разгрузиться» до «хаты» для некоторых было последней возможностью, ибо «петухи» после помывки улетали в отдельные петушиные камеры, где достать их было уже невозможно.
Только сейчас при виде этой картины Сергей по настоящему осознал, что он находится в тюрьме, где царят волчьи законы. Здесь выживал сильнейший и умнейший. Остальные или становились прислугой блатных, или тихими мужичками, которые корпели в промышленных зонах, зарабатывая себе на ларек, чай и выплату исков.
С одной стороны, Сергею повезло, что он попал в «тройники», а не в общую камеру. Тройники были рассчитаны на четырех человек и поэтому больше девяти арестантов туда не сажали из-за отсутствия места.
Дверь камеры открылась, и Сергей впервые вошел в совсем другой мир. На него глядели шесть пар глаз, которые словно рентген желали просветить его сущность.
Со слов деда Лютый уже был в курсе, что в тюрьме были камеры нескольких видов. В одних сидели «беспредельщики», в других — «суки», а в третьих, в пресс-хатах, физически крепкие ребята делали ментовскую работу. Они под любым предлогом заставляли каяться тех, кто молчал на следствии, не желая давать признательные показания. Уже после трех дней отсидки в такой камере появлялись первые показания, и эти сведения ложились на стол операм. Ментовские суки иногда годами кочевали из одной тюрьмы в другую, отбывая, таким образом, свой срок. За несколько лет они разу не попадали в зону, потому что многие зеки их знали в лицо и тогда за их жизнь никто не дал бы ломаного гроша. Оплатой за оперативную деятельность таких «лжеоперов» был фактор не только досрочного освобождения, но и получение довольно сытных передач. Хороший умный агент был на вес золота. Зная об этом, менты на подарки никогда не скупились. Иногда огромное удивление у арестантов вызывал тот факт, что возращение сокамерника со свидания или допроса сопровождалось устойчивым запахом водки или пельменей. Такой запах в условиях тюрьмы был просто нескрываем.