По всему было видно, что народ здесь бывалый. Новичка видно было издалека обычным глазом. Те, кто прибыл впервые, с интересом разглядывали расписанные, словно на рейхстаге стены. Все свободные места были исписаны кличками уголовников с указанием срока, определенного им судом, и даже со статьями обвинений. Бывалые «каторжане» на все эти древние наскальные письмена внимания не обращали. Лютый же старался из тысяч статей, имен, кличек, сроков определить примерный срок, который его мог ждать по статье «Хищение в особо крупном размере».
— Что, браток, ты никак впервые здесь? — спросил седовласый крепенький мужичок лет шестидесяти.
— А ты откуда знаешь? — спросил Сергей.
— Первохода, браток, издалека видно. Ты сядь, посмотри, из бывалых никто так «репу» не задирает. У них свои дела. А первоходы готовы на стену залезть. Но ничего, привыкнешь. Это первые пятнадцать лет трудно, а потом срок как по маслу покатит. Я уже пятьдесят лет по зонам чалюсь, мне в лагере намного лучше, чем на свободе — я привык. Ты, браток, раздевайся шустрее. Сейчас в баню пойдем, а «кишки» свои на прожарку сдай, чтобы не дай бог, какую мандавошку в хату не притаранить. В этих условиях они плодятся быстрее всех тварей. Через неделю вся хата будет чесаться.
Дед разделся догола и стал возле железной двери, которая была еще закрыта. Все его тело украшали татуировки. Звезды на коленях и плечах, кинжалы, змеи, черепа, церкви и лики святых «иконостасом» покрывали все тело.
— Иди ко мне, служивый! Я тебя чуть уму разуму научу, а то ты по незнанию можешь и на член нарваться! Самое главное в тюрьме — быть настоящим мужиком и на провокации всяких приблатненных идиотов не поддаваться. А уж если невмоготу будет, то можешь и рыло разбить. Драться-то, наверное, умеешь? — спросил дед вкрадчиво.
Лютый встал рядом и удивился прозорливости старого вора, который словно из воздуха черпал информацию.
— Ты, батя, откуда знаешь, что я служивый? — спросил Сергей.
— Ты на рожу свою посмотри. На ней, как на этой стене боевой устав отпечатан. На правом плече хронический синяк от автомата. Тело твое имеет офицерский загар, руки до локтей и рожа черная, а все остальное, как у покойника белое. Я могу даже сказать, кто ты? Ты хочешь этого? — спросил дедок, окинув взглядом Сергея.
— Скажи, батя, — с любопытством и заинтересованностью попросил Лютый.
— Если ошибусь малость, ты поправишь. Ты — офицер. В таком возрасте солдатами не служат. Судя по загару — ты с юга, то бишь с Кавказа. Синяк на плече говорит о том, что для тебя автомат, как для писателя ручка. А по глазам видно, что на твоей совести трупов больше, чем у всех вместе взятых убийц на этом централе. Ты, парень, глянь на свой указательный палец правой руки. У тебя даже отпечатки и те совсем стерты курком. Судя по костяшкам на твоих руках, я могу сказать, что ты крут и не одному хачику челюсть сломал. Даю гарантию, сегодня кто-то познакомится с твоими кулаками, и я им не завидую, — сказал дед с видом опытного следователя.