– Как галантно с твоей стороны указать еще раз на мой престарелый возраст, – растягивая слова, произнесла она. – Но к чему все так драматизировать? Я знаю, что мы не можем пожениться, и я отказываюсь вступать с тобой в связь, хоть ты это и предложил. Говорить не о чем.
Его охватило отчаяние.
– Я-то вообразил, что я тебе не безразличен.
Над головой вспыхнул фейерверк.
– Ты никогда не был мне безразличен, и сейчас тоже. – Лавиния вздохнула и, запрокинув голову, стала смотреть на небо. – Но мои чувства к тебе никак не связаны с этим разговором. Энн изменила тебе задолго до того, как появилась я. Не думаю, что ты станешь доверять женщинам, особенно с таким прошлым, как у меня. Ты ясно дал это понять. Просто удивительно, что ты смог сделать предложение даже такой чистой девушке, как леди Геро.
У Мэндевилла в груди расползалась удушающая маслянистая тяжесть, потому что она права, черт бы ее побрал. Он никогда не сможет заставить себя доверять ей.
– Как ты уже заявил, это невозможно. – Лавиния оглянулась. – Они меня ждут – мы решили угоститься мороженым, пока будем смотреть на фейерверк.
Томас молчал, уставившись на нее, не в состоянии найти нужные слова, которые заставили бы ее остаться.
Лавиния со скучающим видом улыбнулась ему:
– Прощай, Томас. Надеюсь, что твой брак окажется счастливым. – И ушла.
Ему ничего не осталось, как посмотреть ей вслед.
Геро хотела узнать, как Рединг целуется. И она узнала. Это был плотский мужской поцелуй, от которого горячее желание подобно ртути пронеслось у нее по жилам.
Ее охватил жар, ее трясло.
Гриффин не поцеловал ее так, как следовало поцеловать дочь герцога – почтительно и медленно. Нет, он поцеловал ее… как женщину. Его твердые губы требовали ответного поцелуя, невзирая на то, что у нее не имелось достаточного опыта. Он языком нажал ей на губы, и она охотно раскрыла их. Без малейшего колебания он просунул язык ей в рот, словно она принадлежала ему по праву.
– Гриффин, – прошептала она, вцепившись руками в его черное домино, не зная, что ей делать. Он притянул ее поближе – так близко, что Геро почувствовала сквозь юбки его ноги. Он запустил пальцы ей в волосы, потом коснулся шеи и груди.
Ей следовало оттолкнуть его. А вместо этого хотелось взять его ладонь и прижать эти длинные пальцы к лифу платья. И водить его рукой по кончикам сосков обнаженной груди. Геро казалось, что, если он коснется ее там, она взорвется от наслаждения.
Оглушительный грохот заставил ее вздрогнуть и отстраниться. Ночное небо на мгновение осветилось и стало ясным как днем. Осветилось и его лицо в маске с влажным искушающим ртом. Гриффин тоже отстранился, но продолжал держать ее за плечи и, словно заколдованный, смотреть на нее.