Руки Рединга переместились ей на грудь – он нажимал на оба соска. Она закусила губу, испытывая наслаждение, смешанное с болью. Слезы медленно покатились у нее по щекам, и она сомкнула веки. Нет, все происходит на самом деле. Он прижался губами к ее рту, приподнял бедра, и его член ритмично задвигался в ее руке. Он снова и снова сжимал ее распухшие соски. И она… ощутила себя живой.
Геро изогнулась, позволяя ему терзать ей грудь. Она сосала его язык. Ни с чем не сравнимое наслаждение охватило все ее тело. И тут мужская плоть в ее ладони дрогнула, и у нее между пальцев потекла горячая жидкость. Каждый стук сердца отдавался во всем теле, и она чувствовала, что с ним происходит то же самое. Она не хотела, чтобы это кончалось.
Открыв наконец глаза, Геро с испугом и восторгом смотрела на Гриффина. А зеленые глаза, довольные и такие… глаза настоящего мужчины следили за ее лицом. Было покойно и хорошо.
И вдруг она вспомнила:
– Господи! Томас должен приехать к нам на обед.
Гриффин погрузился в приятную сонливость, но слова леди Геро были подобны ведру ледяной воды. Он выпрямился и выглянул в окно – уже показался ее дом. Он повернулся к ней и застыл. Геро лежала на его коленях с обнаженной грудью, обычно бледные щеки раскраснелись, а глаза затуманились от наслаждения, в которое они оба только что погрузились.
Великий боже!
Он сунул руку в карман и извлек платок, потом вытащил ее руку из-под юбок и начал торопливо вытирать ей пальцы.
Геро отдернула ладонь.
– Я… я сама могу…
Он отдал ей платок и поправил на себе одежду, наблюдая, как она вытирает пальцы, а потом, сморщив нос, не знает, куда деть платок.
– Дайте мне, – сказал он.
Она стала натягивать лиф.
– Пожалуйста, отвернитесь.
У него уже был готов насмешливый ответ, но он сдержался и повернулся лицом к задернутым занавескам на окне. Она слезла с его колен и одернула платье. Гриффин понимал, что она в ужасе от того, что произошло, и теперь умирает от стыда. Но как все исправить? Он не знал.
Она села напротив, и он повернул к ней лицо.
Геро приглаживала волосы, избегая его взгляда.
– Я… я надеюсь, вы не будете никому об этом рассказывать.
Он грязно выругался.
Она вскинула голову и посмотрела на него такими глазами, что ему хотелось рыдать и вопить.
Гриффин прижал руку ко лбу.
– Конечно, я ничего никому не скажу.
Она закусила губу и кивнула:
– Вам надо надеть парик.
– Да? – Он огляделся, обнаружил парик в углу сиденья и натянул его.
Карета остановилась.
Они молча сидели, ожидая, когда лакей установит лестницу и откроет дверцу. Гриффин судорожно искал подходящие слова. Он ведь лишил ее невинности… пусть и не по-настоящему. Пути назад нет.