– Мне очень нравится ваша матушка, и она очень мне помогла в свадебных хлопотах.
– Я рад это слышать. – Томас взялся за вожжи.
Геро подняла лицо. День выдался солнечный, один из последних теплых дней перед наступлением осени. Экипажи на улицах Лондона двигались широким потоком. Перед ними тащилась тяжелая повозка мельника, а перед носом у медленных пешеходов ловко сновали носильщики портшезов, от чего сидевшие внутри пассажиры подпрыгивали на скамейках. Несколько солдат верхом на лошадях процокали мимо, не обращая внимания на крики и ругань мальчишек из мясной лавки, которых они забрызгали. На обочине дороги громко пела женщина в лохмотьях, двое детей сидели у ее ног с протянутыми руками.
– Вы ей нравитесь, – сказал Мэндевилл.
– Вашей матери?
– Да. – Их карете удалось обогнать повозку с мукой, и лошади перешли на рысь. – Она живет в собственном доме, разумеется, но я буду рад, если вы поладите.
– Конечно, – пробормотала Геро и решилась спросить:
– Ей нравилась ваша первая жена?
Мэндевилл бросил на Геро настороженный взгляд.
– Вы говорите об Энн?
Странный вопрос.
– Да, – сказала Геро.
Мэндевилл пожал плечами, снова переведя взгляд лошадей.
– Моя мать умеет ладить почти со всеми. Она никогда внешне не показывала своей нелюбви или неодобрения.
– А свое одобрение?
– Нет.
Геро замолчала, глядя, как умело и легко Томас управляется с лошадьми. Он – скрытный человек, она это знала, но через несколько недель они станут мужем и женой.
– Вы ее любили?
Он поморщился, словно Геро сказала что-то непристойное.
– Моя дорогая…
– Я знаю, что это не мое дело, – мягко заметила она, – но вы никогда не говорили со мной о ней. Мне просто хотелось бы знать.
– Понимаю. – Он помолчал с минуту, между бровей у него залегла складка. – Постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Я… любил Энн и очень горевал, когда она умерла, но у меня не осталось к ней той любви, которая могла бы вас огорчить. Вам нет нужды переживать.
Она кивнула:
– А Рединг?
– Что Рединг?
– Я слышала разговоры, – осторожно подбирая слова, произнесла Геро. Она помнила ответ Рединга, когда она спросила его, соблазнил ли он жену брата: «Видит бог, нет». – Вы на самом деле верите в то, что брат мог вас предать?
– Мне не нужно верить в это, – сухо ответил Мэндевилл. – Энн сама сказала мне.
Томас увидел, как тонкие брови невесты удивленно изогнулись. Он ощутил прилив раздражения. О чем она подумала? О том, что он затаил в душе подозрения, не имея никаких доказательств? И почему, черт возьми, она вообще его об этом спросила?
Томас снова устремил взгляд вперед, объезжая пастуха со стадом овец посередине дороги. Они почти доехали до Гайд-парка, и ему не терпелось вдохнуть свежего воздуха. Может, дать гнедым волю, чтобы они понеслись? Но это едва ли подходящее поведение для маркиза.