— Мама плачет, мама обиделась, — закричали дети.
Галя повернулась к ним и серьезно ответила:
— Это от радости.
Потом она стала ходить за мной по пятам, пугаясь, если я на время отлучалась, ночью протягивая руку, чтоб удостовериться — тут ли я.
В Горьком, где Галя заболела свинкой, нам пришлось прожить три дня. Я была вынуждена оставлять Галку на несколько часов одну: я бегала на рынок, на вокзал за билетами. Дочка сидела в кровати — тихая, смирная, играя с куклами.
Буквы — несмотря на то, что их с ней никто не повторял, — помнит и читает легкие слова: мама, папа, Шура, суп и т. д.
С грехом пополам добрались мы до Москвы. Тут Галя выдержала карантин и 1 октября отправилась с Зоей[2] в Ташкент к бабушке Соне. Больше ничего пока о ней не знаю.
30 ноября 41. Ташкент.
После Васильсурска изголодавшаяся Галка ела с аппетитом, который ей никогда не был присущ. О еде она говорила почти со страстью, свой день она начинала словами:
— Мама, дай мне кашечку с маслицем, с сахарком.
И в голосе — упоение, восторг, нежность. В Ташкенте, переболев воспалением почечных лоханок, Галя заболела корью. Вызванный на дом врач, выслушав дочку, с удивлением воскликнул:
— Ну, и тощая же она у вас.
И действительно — очень худа стала.
* * *
— Галя, тебе от папы-Шуры письмо!
Галя, радостно:
— Я так и знала! В чае была чаинка и все сказали: будет письмо! Вот оно и пришло!
На днях спросила задумчиво:
— А папа Шура меня любит?
— Конечно.
— А я думала, он меня забыл…
Все болеет. Совсем ослабела.
Под Галкину диктовку отправлена Шуре открытка следующего содержания:
«Милый папа Шура, я хочу, чтоб ты из армии опять пришел домой. Я по тебе скучаю. Когда ты приедешь, привези мне чего-нибудь».
4 декабря 41.
Перед отъездом в Ташкент вдруг спросила:
— А как родятся дети и откуда они появляются?
— Зачем тебе это знать?
— Как же, я приеду в Ташкент, меня там спросят, а я не сумею ответить.
Потихоньку эту острую тему удалось замять.
* * *
На днях, когда температура отпустила ее немножко, брала по одной свои книжки и читала их все наизусть, без запинки, подряд: Михалкова, Маршака, Чуковского, Барто и другие.
Сегодня очень мучается из-за уха.
5 декабря 41.
Чувствует себя прескверно, болят уши, температура 39 и 6, но разговаривает, рассуждает, шутит:
— Гоголевская улица это, наверное, та, на которой продается гоголь-моголь?
И хитро улыбается.
7 декабря 41.
— Я всех люблю. Не люблю только Гитрера и Бармалея!
— Я тебя, мама, люблю, я жить без тебя не могу. И ты без меня не можешь, да?
* * *
Вымыв руки одеколоном:
— Какая я нюхлая, пахлая!
Если б она умела хорошо читать, ее можно было бы заподозрить в плагиате