Нина положила браслет на место и приоткрыла дверь коровника. Все было тихо. Вдалеке мелькала какая-то огненная точка. Девушка всмотрелась и поняла, что это сигналы. Когда-то в школе она начинала учить азбуку морзе. На миг ей показалось, что во дворе стало чуть светлее, где-то под крышей мелькнул огонек.
Встревоженная окончательно, Нина вбежала в дом. Через несколько минут вошел раненый. Он был спокоен.
— Испугалась, Ниночка? Я тоже немного перетрусил. Думал, облава.
Посидев еще немного, он пожелал женщинам спокойной ночи и отправился к себе.
На другой день за Ниной пришли. Работы в отряде было много, и она на время отвлеклась от своих сомнений, Но постепенно, все чаще и чаще она стала думать о событиях последнего вечера в городе.
«Мало ли что бывает, — размышляла она. — Вот думал человек подарить хорошую вещь любимой девушке или жене, но почему-то не удалось, или что другое…»
Потом мысли приняли другой оборот.
«Хорошо, но откуда тогда эти немецкие инициалы? Как он мог сохранить браслет в лагере?»
Нина шаг за шагом, слово за словом вспоминала знакомство со «старшим лейтенантом», стараясь найти какие-нибудь подозрительные факты, и не находила. Наконец ей надоела эта внутренняя борьба, и она пошла со своими сомнениями к командиру отряда…
Командир очень внимательно выслушал девушку, потом приказал ей все это записать. В конце записки она нарисовала браслет и рядом, в отдельном кружочке, вывела две готические буквы: «АР».
…Проделав сложный путь, побывав во многих руках, пройдя длинную цепочку хорошо законспирированной связи с партизанским отрядом, записка, наконец, попала Витковскому.
Вечером, когда Глеб Феликсович передал ее Самойленко, он, пожалуй, впервые за все годы совместной работы увидел Андрея Михайловича таким: растерянным, беспомощным, с бледным, покрытым испариной лицом.
— Что с тобой? Андрей! Ты болен?
Андрей Михайлович вертел в дрожащих руках рисунок и срывающимся голосом бормотал:
— Нет, нет, не может быть… Ведь не может же быть такого второго…
Глеб Феликсович, видя душевное состояние друга, молчал, ожидая, когда тот успокоится.
Наконец, сделав над собой большое усилие, Андрей Михайлович заговорил более спокойно.
— Глеб, этот браслет — наша семейная реликвия. Он принадлежал моей жене. Видишь буквы «АР» — Анна Похман. Последние годы он хранился у Тани.
— Андрей, ты точно знаешь, что она эвакуирована?
— Да, она из Харькова вместе с заводом уехала. А вот куда, не знаю.
— Это не так трудно узнать. Завод не человек. По-моему нужно сообщить на Большую землю через рацию отряда. Пусть там разберутся, где сейчас Таня. И как попал браслет к этому негодяю.