Хан как сказал, так и сделал: проводил Руна до Суры, дал коней, денег. Рун о налете русских Тугейке ничего не сказал — пусть
сам увидит. Может, до Нуженала боярские воины не доходили, может, вести хану пришли лживые.
Но там, где река Юнга истекает из малого родника, должен был стоять илем того же имени — на том месте нашли наши друзья горы золы и пепла. Тогда Рун сказал Тугейке слова хана. Стало ясно, что беда не минула и Нуженал. Потому как вниз по Юнге сожженными оказались илемы Тюмерля и Кожваши. Еще десять верст по лесу, и там должен быть Нуженал.
Должен быть! А есть ли?
Подъехали они к родным местам в сумерки. В лесу глохла предвечерняя тишина, смутно белели одинокие оголенные березы. Было мертвенно, мрачно и жутко. Выехали на опушку леса, в молчании оставили лошадей. На месте домов лежали обгорелые бревна, чернели головешки, остовы печных труб. Ветер метал по улицам золу и пепел. Сонно бормотала вода на речном повороте, молочный холодный туман полз из ельника, растекался на ветру, поднимался ввысь и таял над вершинами осин и берез.
Стыла кровь в жилах, сердце, будто тисками, давила горькая печаль.
Вдруг из-за опушки леса выскочил ободранный, грязный пес, увидел пришельцев и завыл, подняв морду в небо. Рун рывком повернул коня, огрел пса плеткой. Тот взвизгнул, бросился в лес по тропинке.
— Поедем за ним,— сказал, глотая слезы, Тугейка.— Где собаки, там и люди.
Тропинка была узкая, ветки деревьев хлестали всадников по лицу, но они все ехали и ехали...
Там, где Юнга делает крутой поворот, собака скрылась в черной норе. Тугейка сошел с коня, раздвинул кусты и крикнул по-черемисски:
— Эй, кто тут есть живой?!
Плетенная из лыка завеса откинулась, показался старик. Его грязная борода тряслась, он приставил ладонь к бровям, спросил:
— Кто пришел?
— Это я — Тугейка,— он по голосу узнал карта Токмолая.
— Ас тобой кто?
— Муж Пампалче. Мы домой вернулись. Где все наши?
Токмолай подошел к Тугейке, грустно поглядел ему в лицо.
Глаза его слезились.
— Отец-мать живы?
Карт ничего не ответил и повел Тугейку в чащу.
Пока Ивашка и Сокол гостили у Чурилова, Ионаша дважды тайно ездил в Солхат к хану. Менгли-Гирей жадно выспрашивал о ватаге и Соколе, грыз в задумчивости конец бороды, но совета и приказа не давал. Из доносов грека нельзя было понять, куда клонится судьба ватаги.
Люди, живущие в лесу, в представлении хана были не что иное, как живой товар, рабы. Он не мог думать о ватаге как о военной силе и все помыслы направлял на то, как бы связать это огромное стадо невольников одной веревкой и вывести на рынок Кафы. Сколько золота можно получить!