Ян даже не улыбался, просто смотрел на неё с непроницаемым видом.
Оптимизма поубавилось, но она решала сделать ещё одну попытку.
— А у тебя есть какое-нибудь увлечение, ну помимо работы, конечно! Что ты любишь, например? Пристрастия какие-нибудь? Может так мне удастся тему подобрать…
— Может и удастся…
— Ну, так, есть?
— Да. Алкоголь и безудержный секс. Много секса, — лениво сказал он.
Кровь бросилась ей в лицо, но она всё же выдавила из себя.
— Я серьёзно, Ян…
— И я серьёзно, Эва. Ещё как серьёзно. Ты не веришь? Хочешь попробовать? Могу продемонстрировать тебе мои увлечения. — В его словах был явный вызов. Никому не нужный вызов и лёгкая злость.
Она даже не стала смотреть на него. Так и не поднимая глаз, медленно встала и вышла из кабинета, прикрыв за собой дверь.
— Эва! — позвал он, но она не остановилась.
Ругнувшись про себя, он швырнул на стол карандаш. Что на него нашло, и зачем он всё это ей наговорил, и сам не понимал. Она выбила его из привычной колеи. Выбила одним махом, не прикладывая никаких усилий.
Медленно Эва прошла на кухню, залпом выпила воды, и так же медленно вышла в гостиную. Мысли носились в голове, а глаза жгли непрошеные слёзы. Быстрым шагом она пошла в свою комнату, и уже выбежала оттуда, направляясь к боковой двери, ведущей в гараж, сжимая в руке ключи от машины.
Рывком открыв дверцу машины, Эва вытащила смятые Лорины листки из бардачка. Перелистав их, вернулась к белой стене и прикрепила к ней набросок, с силой вдавливая канцелярские кнопки, представляя, как пригвоздила бы к этой стене кое-кого другого, проткнув насквозь его толстую кожу.
Услышав, как хлопнула дверь кабинета, она развернулась к своей комнате, но потом передумала и вышла на террасу. Спустившись по ступенькам, пересекла зелёную лужайку и пошла на пирс. Хотелось побыть одной, подумать. В руке она всё так же сжимала листки бумаги.
Он шёл на пирс, не выпуская её из виду. Заколка слетела с её косы, и волосы растрепалась, окутывая её золотистой накидкой. Он сказал ей то же, что даже не задумываясь, мог сказать любой другой, но Эва не была любой другой. Это была Эва, — нежная, женственная, чувственная. В ней не было и капли того, к чему он привык, в ней не было той самой искушённости. Она живая и естественная.
Собственная советь уже через секунду после того, как он нахамил ей стала точить об него свои коготки.
Доски скрипели, как будто от недовольства. То же самое чувствовала и Эва, когда Ян неумолимо приближался к ней. Уйти было некуда, если только прыгнуть в воду, но это было бы форменной глупостью. В душе царила сумятица и обида.