«А теперь он снова попал под влияние брата своей матери, этого неверного гяура!» — тяжело вздохнул старый бек и заговорил:
Полтора века, больше двенадцати на двенадцать полнолетних кругов времени по мусульманскому счету, прошло с тех пор, как татары покорили Кырым. Некогда на земле Кырыма располагалась богатая хлебом, плодами, молоком и медом Таврида. Теперь этого давно уже нет...
Зачем ты мне это говоришь, бек Тюркиш?! — резко оборвал его шуракальский хан.
Я еще не закончил, Бек Хаджи. А говорю я это к тому, что нельзя татарам жить умом жадных чужеземцев. Им нужны рабы, и они толкают наш народ на беспрестанные войны с соседями. Так не может продолжаться вечно. Настанет время, и народы, на которые мы нападаем, объединятся, а их больше, чем нас.
Если бы ты, бек Тюркиш, не был другом и советником моего отца, я бы тебе сейчас отрубил голову! Вот этой саблей! — 'Вскочив на ноги, хан выхватил дамасскую саблю.
Вспомни Куликовскую битву, Бек Хаджи, — не обращая внимания на его гневный окрик, спокойно продолжал старик. — Кто мог подумать, что победоносный Мамай, собравший тысячи тысяч воинов аллаха, будет повержен урусутами? — снова вздохнул бек и неторопливо вытер полой синего шелкового халата слезящиеся от старости глаза. — Сейчас же всем правоверным надо спешить на помощь великому хану Ак-орды и Кок-орды Тохтамышу, потомку Чингисхана. Надо победить урусутов, они стали опасны.
Аллах акбар! Ты верно сказал, бек Тюркиш! — воздел вверх руки шейх Аслан.
Но я скажу тебе больше, Бек Хаджи. После этого можешь снести мне голову этой саблей, что лежит у твоих ног. Я стар, долго жил на свете и не боюсь смерти, — продолжал бек Тюркиш,— Когда ты после победы над урусутами милостью аллаха возвратишься в Кырым, ты должен призвать к себе умелых людей, чтобы они научили твой народ строить аулы, обрабатывать землю, выращивать плодовые деревья и виноград. Народ не может вечно скитаться, ютиться в юртах из прутьев, камыша и шкур,— он должен жить в домах. Разве плохо твоей матери и ее брату в доме, построенном по наказу твоего отца?
Что он говорит? Он хочет, чтобы татары, как черви, рылись в земле? Аллах лишил его разума! — качая огромной чалмой, грибом нависшей над его узкими плечами, простонал шейх Аслан.
Скажи, почтенный бек,— послышался вкрадчивый голос синьора Коррадо,— если шуркальцы послушаются твоих советов, где они будут пасти свои бессчетные отары овец и табуны коней? Ведь сейчас о животных не приходится заботиться — они пасутся, где придется, а зимой сами достают корм, добывают траву из-под снега...