Ты всегда много болтаешь, Ибрагим. Откуда мне знать про все это? Пошли скорее!
— А может, вернемся? Упредим сотника, что в лесу урусуты.
Не знал я, что ты трусливый шакал! — со злостью выкрикнул Абдулла.— Если Абдулла пошел, он без добычи не вернется. Сам же ты, Ибрагим, подбил меня идти в урусутский аул. Говорил: «Коней возьмем, полонянку захватим». Говорил?..
Говорил. Только еще тогда подумал: шум будет, упаси аллах, Тагай или кто-нибудь из сотников-жузбасы услышат. У гяуров собак много, бабы визжать начнут... А тут
ВДРУГ урусутский нукер!.. Лучше вернемся, Абдулла, обратно.
Молодые порубежники, что шли за Микулой следом, разом остановились — свет от факела, который тот держал в руке, неожиданно исчез.
Что такое? — встревожился Никитка.— Почему не стало огня?
Может, не видно за кустами? — предположил Алешка.
Такое скажешь. В сей тьме все одно бы хоть что-то узрели, а тут словно сгинул куда.
Может, погас?
Может, может...— передразнил его Никитка и вдруг насторожился, прошептал взволнованно: — Гаси факел! Да быстро!..— Выхватив у Алешки факел, он бросил его па землю, затоптал. С миг прислушивался к доносящимся из темноты чужим голосам, потом резким движением отцепил от пояса шестопер
,тихо молвил: — Иди за мной, достань нож!..
Если бы Абдулла и Ибрагим не были заняты ссорой, порубежникам, может, и не удалось бы подобраться к ним вплотную и засесть в кустах. Вокруг было темно, но факел, оброненный Микулой, еще тлел, и они различали силуэты ордынцев. А те, позабыв про опасность, бранились друг с другом.
«Ордынцы!.. Откуда они тут взялись?» — в тревоге думал Никитка, слушая их быструю гортанную речь. Но вот рослый набросился на напарника, блеснуло длинное узкое лезвие. В тот же миг порубежники выскочили из кустов. Никитка был спокоен, голову заполняла лишь одна мысль: «Не оплошать!..» Вскинув обеими руками шестопер, он изо всех сил ударил нападавшего. Пробил шлем, что-то мокрое и липкое залепило парню лицо. Оба ордынца рухнули одновременно.
А вот и дядя лежит! — вскрикнул Алешка.— Это они его, ордынцы окаянные. Не надо было нам Микулу бросать, не случилось бы такого...— Голос парня дрогнул.
Кто ж его знал,— виновато вздохнул Никитка. Ему тоже было очень жаль дядю.— Дай-ка мне нож, Алешка, прирежу подлого ордынца.
Лучше Василька покликать, «язык» все же.
Ладно.
Порубежники уже спали, когда в лесной лагерь возвратились Никитка и Алешка. Перебивая друг друга, они поведали Васильку о том, что случилось. Вскоре все уже были на ногах. Тут же растащили костер, залили его водой из ручья. Василько и несколько порубежников отправились к месту схватки. Освещая себе дорогу головешками из костра,— факелы решили не зажигать, опасаясь привлечь ордынцев,— тарусцы гуськом следовали за Никиткой. Шли с обнаженными мечами и шестоперами в руках. Никого не встретив, добрались наконец туда, где лежал раненый татарин. Василько, который понимал по-татарски, хотел было допросить пленника, но тот не приходил в сознание, стонал, бормотал что-то несвязное. Тогда Василько велел перевязать ордынца и отнести в лагерь.