— Сегодня не наш день, Рудик, — произнесла она серьезно. — Вот если бы Третьяков не придумал этот свой кабинет, если бы мы поехали в испанский ресторан… Для нашего с тобой этого… взаимопонимания необходим предварительный шум, веселый и беззаботный… На сегодняшний день мне хватило острых ощущений… Я должна отдохнуть, то есть побыть одна.
— Да побудешь ты одна, — ответил Рудик неопределенно. — Не любишь ты нашу квартиру. Чем только она тебе не угодила?
— Я не думала об этом. Но может быть, ты прав. А разве ты ее любишь? Ты вырос не здесь.
— Я привык, — мрачно произнес Даутов. — Это машина для житья. Тут все удобно.
— А мне, барышне-крестьянке по определению, это непобедимое и огромное пространство страшновато.
— Что ж, — согласился Рудик, — тут я отстал от тебя. Как-нибудь дорасту.
Они простились непринужденно, как будто ничего не случилось.
— Не провожай меня, — попросила Вера, поеживаясь. — Это было бы слишком.
— Ты снова права, — согласился Рудольф, что-то обдумывая на ходу. — Долгие проводы — лишние слезы.
И Вера осталась одна. Она сама спровоцировала это стремительное расставание, но все же поведение Рудика слишком напоминало отступление.
Он оставил дверь открытой, на случай возвращения Веры. Но было слышно, как он тут же куда-то позвонил. В это время перед девушкой раскрылись двери бесшумного лифта, она пожала плечами и уехала.
Вера никогда не возвращалась из Строгино одна.
Странная новизна показалась ей чудесным избавлением от многого, в том числе от детских страхов. Она стояла одиноко, с цветами и подарками. Тут же перед ней притормозило такси.
— Скорее, — попросила Вера. — Я опаздываю на день рождения.
— Всякое бывает, — усмехнулся водитель. — Я сегодня целый день исправляю жизнь московской нации. Все как-то потерялись, опоздали, все в панике, все готовы бежать во все стороны сразу.
— И часто такое случается? — полюбопытствовала Вера.
— А то вы не знаете, — задумчиво отвечал таксист. — Все зависит от гнусностей прессы. Пиар и весь этот брэнд. Мне кажется, что даже землетрясения, извержения вулканов, цунами и прочие радости жизни вызваны неправильным распределением информации или зловредной ее подачей.
— Вы говорите о закоренелом вранье? — оживилась девушка.
— Да о чем же еще, — пояснил водитель. — Вы, молодые, знаете это не хуже меня. Вот только сделать ничего не можете. Впрочем, вы-то сегодня сделали. Я угадал?
— Смотря в каком плане, — уклончиво молвила Вера, привыкшая к дорожным откровениям незнакомых людей и даже делавшая на эти исповеди определенную ставку.
— Да вы же явно сбежали с дня рождения или с какого-то подобного мероприятия, а может, от любимого человека?