Шли твердым солдатским шагом, только «в ногу» и держали равнение, как положено по Уставу. Мы просто по-другому не умели ходить в строю, тем более что шли вчерашние смертники, только-только снова ставшие солдатами. Ноги с первого дня похода втянулись в привычную работу: натертых мест и мозолей ни у кого нет, санчасть никому не требуется. Командиры рот не удержались оттого, чтобы с долей восхищения не заметить:
— Идут как на параде! Сразу видно довоенную школу! — И далее в таком роде. Они тоже не терялись, стараясь, чтобы каждый дивизион показал лучшую подготовку.
Регулярные стрелковые части довоенной поры помимо огневой усиленно занимались строевой подготовкой — муштровали нас тогда, что надо! А в годы войны те, кто приходил в армию в качестве призывников, да и старшие возраста, мобилизованные на войну, естественно, не успевали захватить все прелести усиленной строевой подготовки — обстановка на фронте требовала быстрых пополнений людских резервов.
Удивительным показалось и то, что обычно для взвода или роты должно пройти время, скажем, месяц, чтобы подразделение научилось ходить встрою. Пока у каждого бойца определится постоянное место, пока он к нему привыкнет. Ведь каждое место требует конкретных действий в зависимости оттого, где боец находится: он «направляющий» или «замыкающий», «правофланговый» или «левофланговый» и т. п. Каждый боец за начальный период должен «притереться» к тому, кто идет перед ним и, скажем, «волочит» ногу, и к тому, кто шагает следом и непрерывно наступает на пятки, торопясь неизвестно куда. Многим вообще не сразу давалась солдатская наука ходить в ногу. Во всяком деле — свои премудрости. А тут с первого дня идут подразделения, впервые сформированные, но кажется, что они сколочены давно. Помню, кто-то задумчиво произнес на ходу:
— Хоть ногами послужим родине, ребята… — Все промолчали, ибо думали о том же.
К чести тех моих товарищей, которым посчастливилось снова встать в солдатский строй, могу напомнить, что многим из них удалось не только «послужить ногами», но и принять участие в штурмах Кенигсберга и Берлина, в освобождении Праги. Те отзывы, которые доходили до нас в разное время, были однозначны: вчерашние смертники также хорошо воевали, как и ходили в строю, словно торопились в последних боях с фашизмом успеть выплеснуть всю свою ненависть к врагу, накопившуюся за годы плена и концлагерей.
Единственную усталость за первый день похода ощущали лишь наши глотки, трудившиеся с утра до вечера. Обычно, в шутку или всерьез, в армии, во всяком случае, до войны, принято было считать строем тот, который шел с песней. К тому же песня, хочешь или не хочешь, невольно заставляет идти в ногу. А без песни — это уже не строй, а неизвестно что. Помня об этом, а также по старой привычке, да еще от радости, что движемся навстречу солнцу, мы перепели за первый день всё, что знали из довоенного репертуара и чему научились в Винер-Нойштадте.