Эндер всеми силами пытался успокоить ее мать:
– Дорабелла, пожалуйста! Я ничуть не обижаюсь и, конечно, знаю: вы ничего такого не планировали. Алессандра просто меня поддразнивает. Поддразнивает нас обоих.
– Ничего я не поддразниваю, но вы можете говорить что угодно, лишь бы мама была счастлива, – сказала Алессандра. – Наши с ней жизни – одна длинная-предлинная пьеса. Она делает из меня… нет, не звезду моей собственной автобиографии. Но мама всегда видит счастливый конец, причем с самого начала.
Валентина не вполне понимала отношения между матерью и дочерью. Слова были острыми, почти враждебными. Говоря все это, Алессандра обняла свою мать, похоже совершенно искренне. Словно слова стали для них частью давнего ритуала и утратили свое первоначальное жалящее значение.
Что бы между Эндером и Алессандрой ни происходило, Дорабелла, казалось, успокоилась.
– Люблю счастливый конец.
– Нам стоило бы поставить греческую пьесу, – заметила Алессандра. – «Медея». Ту самую, где мать убивает собственных детей.
Это предложение шокировало Валентину: как жестоко произносить такое при матери! Но нет, судя по реакции Дорабеллы, Алессандра имела в виду вовсе не ее. Потому что Дорабелла рассмеялась, кивнула и сказала:
– Да, да, да – Медея, злая мама!
– Мы дадим ей другое название, – добавила Алессандра. – Изабелла!
– Изабелла! – эхом воскликнула Дорабелла.
Они рассмеялись заразительно, чуть ли не до слез, и Эндер засмеялся вместе с ними.
Затем, к удивлению Валентины, когда мать с дочерью уже икали от смеха, Эндер повернулся к сестре и объяснил:
– Изабелла – мать Дорабеллы. У них были трудные взаимоотношения.
Алессандра перестала смеяться и внимательно посмотрела на Эндера. Но Дорабелла, если и удивилась, что Эндеру так много известно об их прошлом, ничем этого не показала.
– Мы прилетели в эту колонию, чтобы стать свободными от моей идеальной мамочки. Святая Изабелла, мы не будем тебе молиться!
После этих слов Дорабелла вскочила и принялась кружиться в некоем танце – быть может, в вальсе. В одной руке она держала длинную воображаемую юбку, а другой выписывала в воздухе узоры, словно веером.
– У меня всегда есть волшебная страна, где я смогу быть счастлива, а мою дочь я возьму с собой, она всегда счастлива… – напевала она, а затем замолчала и повернулась к Эндеру. – Колония Шекспир теперь наша волшебная страна. А вы – король… foletti?
В поисках помощи она повернулась к дочери.
– Эльфы, – сказала Алессандра.
– Эльфов, – сказала Валентина.
– Gli elfi! – восторженно воскликнула Дорабелла. – Снова одно слово.