И вроде бы тот отъезжающий в новый мир состав целиком состоял из нас, таких обалденных и целеустремленных, а сегодня мы случайно встретились на полустанке, и в моем вагоне редкие запоздалые пассажиры, а вас там битком, целый состав. Идет мимо, монотонно грохочет, и в нем опять поет Алла Пугачева, там опять жрут пельмени «крестьянские», пахнет елочкой и играет блатнячок…
Внутренний монолог прерывает щелчок зажигалки. Где-то слева над ухом. Оборачиваюсь.
– И часто у вас так? – За мой стол подсаживается та самая блондинка.
– Часто что? Разговоры о политике?
– Я имела в виду, часто вы так родителями собираетесь? Мы в классе «новенькие», в этом году только пришли.
Я, можно подумать, «старенький».
– Бывает, что собираемся, – вру я, – родительский класс у нас дружный.
– Я уже успела заметить, – улыбается она, протягивает руку. – Катя.
– Владимир, – осторожно пожимаю в ответ руку, разглядывая собеседницу.
Правильные черты лица, яркие голубые глаза, сдержанный макияж. Характерный абрис груди. Чуть полноватые, но все еще привлекательные бедра. Одежда не ультрамодная, но в целом все довольно стильно. Катя из тех, кто следит за собой тщательно, но без фанатизма.
– А я вас знаю. Я вашу книгу читала.
– Спасибо, – говорю без должного энтузиазма.
– Вы даже не хотите узнать, какую? – прищуривается она.
– Самую первую. Она во всех туалетах России лежала. Знаете, приличные книги в каждой библиотеке, а мои – в каждом туалете.
– Как-то вы плохо о себе, любимом, отзываетесь.
– Кто сказал, что я себя люблю?
– Ну…
– Это во-первых. Во-вторых, Катенька, наличие книги в туалете российской квартиры – это не плохо, а неимоверно хорошо.
– С чего вдруг?
– В библиотеках теперь книги в основном пылятся, а в туалетах их хотя бы читают. Вот такая диалектика. Я не слишком сложно объясняюсь?
– Куда уж проще.
Повисает пауза, во время которой мы, не особенно стесняясь, сканируем друг друга глазами.
– Вы сейчас что-то пишете?
– «Рождественские рассказы».
– Странная для вас тематика. У вас обычно наркотики, клубы, легкодоступные женщины, циничные издевки над современниками. Какое уж тут Рождество.
– Все артисты в момент творческого кризиса выпускают альбом «Рождественских песен». А у меня вот рассказы.
– И давно у вас кризис?
– Года три, – огрызаюсь я, – как с героина слез. Сначала сложная реабилитация, потом опять сорвался. Клубы, девушки, и… понеслась душа в рай.
– Вы сейчас серьезно?
– Конечно. Вы же серьезно содержание моих книг описали? Вот я стараюсь соответствовать.
– Вы совсем разговаривать не настроены? – Катя оценивающе смотрит на меня. Так, как смотрит женщина на стадии принятия решения. Между «полный козел» и «в общем, ничего».