Глаза потухнут, а душа пожухнет;
Тогда предательств мелких плесень
Затянет чашу брака золотую…
Когда укоры, злоба, ревность, ссоры
Покроют пылью всё, что ты любил…
А дети посмеются над тобою
И неудачником отца объявят пред толпою…
Родителей своих, друзей похоронив,
Ты станешь одинок, как шелудивый пес…
Тогда сойдешь в подвал сырой и тёмный,
Откроешь бочку и вина нальешь.
И опьянеешь, осушив бокал до дна,
Поднимешься на свет и вдруг поймешь,
Что любишь ты мучителей сполна,
И потому — только потому — живешь!
— Силён бродяга! — воскликнул Василий. — А говоришь, не знаешь, что такое отец. Все ты знаешь, брат. Тебе Господь открывает.
— Прости, Васенька, но ты не можешь быть объективным судьей: ты меня любишь.
— А тут ты не прав, Серега! Любовь — это единственно верный критерий истины. Если это, конечно, любовь христианская, братская…
— Ну, ладно, братуха, убедил. Ты прав, потому что любишь.
— И несть лести в устах твоих!
— Можно посмотреть, над чем ты работаешь?
— Что ж, взгляни. Это идея твоего друга — игумена Максима.
— А что, он уже игумен? Я не знал.
— А он об этом никому не говорит. Я сам случайно узнал. А идея картины такая: авангард. Смотри, видишь, в окопе, на переднем крае обороны, принимают бой воины Христовы. Вот монахи, старец, священник, православные молитвенники, иконописцы, писатели и поэты, что от Бога… Видишь, на них со всех сторон лезут, как саранча, враги. Они отбиваются из последних сил. Они предельно устали. Их одежды оборваны, сами все изранены. Но они бьются до последней капли крови, потому что там, за их спинами те, кого они любят. За кого умирают, отдают жизнь. А с Небес к ним протягивают руки Спаситель, Пресвятая Богородица, Святые, Ангелы.
— Как же тебя угораздило взяться за такое масштабное полотно? Ты же камерный художник.
— Сам не знаю. Вот так сколотил подрамник, натянул холст, взял краски и сделал первый мазок… А остальное — Господь дал. Ты же знаешь, что такое молитва монаха, который отказался от состояния, который гоним и болен. Вот это — реальное воплощение его молитв. А я так, только руку с кистью подставил, а меня за эту руку самого водят.
— А ты здесь теперь один? — Сергей оглянулся.
— Да разве можно тут быть одному. Ты же знаешь, это проходной двор. Самое главное приходится ночью делать.
— Борис заходит? Что-то совсем он пропал с моего горизонта.
— Да ничего… Устроился на телевидение. Строчит сценарии. Купил иномарку. Сирена его по имени Мария по-прежнему с ним. Ты, Сережа, помолись о нем. Ладно? Все ж крестник мой.
— Думаешь…
— Я тебе уже говорил, Сережа, что я думаю. Нужно терпеть. Трудно, скучно, уныло… А от нас требуется лишь одно — немного потерпеть. Бывает так, что именно в самые скучные и болезненные дни растет душа наша, как зеленый росток, пробивающий асфальт. А Господь за это смиренное терпение дает то, что ты назвал реальной любовью.