В этот момент Джесси, прикованная наручниками к кровати в летнем домике на северном берегу озера Кашвакамак – Джесси, которой было не десять, а тридцать девять и которая уже как двенадцать часов стала вдовой, – осознала две вещи. Во-первых, она спала. А во-вторых, затмение ей не снилось; скорее она переживала его вновь. Сначала она действительно думала, что это был только сон – как и тот, о дне рождения Вилла. Ведь некоторые из присутствующих там гостей были уже мертвы, а других Джесси не видела много лет. Да, это новое порождение ее сознания было таким же призрачным и нереальным, как и тот первый сон… но это было неверным сравнением, потому что и весь тот день был нереальным и призрачным. Сначала – затмение, а потом отец…
Нет уж, все, – оборвала себя Джесси. – Хватит.
Она попыталась вырваться из плена сна или воспоминаний. Ее мысленное усилие переросло в физическое, и она задергалась на кровати. Цепи наручников гулко позвякивали, пока она металась из стороны в сторону. Ей почти удалось освободиться от этого навязчивого кошмара, но лишь на мгновение. Она могла это сделать и наверняка бы сделала, но в самый последний момент передумала. Ее остановил непреодолимый, всепоглощающий ужас перед темной фигурой в углу. По сравнению с ней все, что произошло в тот день на террасе, было просто веселенькой сказочкой. Если, конечно, страшный ночной гость все еще был здесь. Если она сейчас проснется и…
А может, не стоит пока просыпаться?
И скорее всего ее заставило передумать не только желание спрятаться во сне. Какая-то ее часть была убеждена, что лучше дойти до конца – чтобы раз и навсегда покончить с этим кошмаром, чего бы ей это ни стоило.
Она успокоилась и легла на подушку. Глаза закрыты, разведенные руки подняты, как у жертвы на алтаре, бледное лицо напряжено.
– И особенно вы, девчонки, – прошептала она в темноту. – Особенно все вы, девчонки.
И опять наступил страшный день затмения.
То, что Джесси увидела через «смотрелку» и солнцезащитные очки, было настолько странно и ужасно, что поначалу ее сознание просто отказалось это воспринимать. Казалось, что на небе вдруг выросла огромная круглая родинка, как на подбородке у Энн Фрэнсис.
Если я разговариваю во сне, так это потому, что я уже неделю не видел свою крошку…
В этот момент Джесси почувствовала руку отца на своей правой груди. Он нежно сдавил ее, потом накрыл рукой левую и снова вернулся к правой, как будто сравнивая. Он пыхтел ей прямо в ухо, как паровой двигатель. И Джесси снова почувствовала что-то твердое, упирающееся ей в попку.