Где мне найти свидетеля? – заходился Марвин Гей. – Свидетеля, свидетеля!
Папуля, с тобой все в порядке?
Она почувствовала легкое покалывание в груди. Внутри все снова перевернулось от двух противоречивых чувств – удовольствия и боли. Жареная индейка в сладкой глазури с шоколадным соусом… но на этот раз в них вплелись тревога и смущение.
Да, – ответил он совершенно чужим голосом. – Да, все в порядке, только не оглядывайся. – Он дернулся. Убрал руку с ее груди, а та, что была на бедре, поползла выше, задирая подол сарафанчика.
Папочка, что ты делаешь?
В ее вопросе было скорее любопытство, чем страх. Но и страх тоже проскальзывал в ее тоне, словно ярко-красная нить на белом полотне. А в небе цвета индиго полыхали отблески света, окружая темный диск солнца алым пламенем.
Ты меня любишь, малыш?
Да, конечно…
Тогда ничего не бойся. Я тебе никогда не сделаю ничего плохого. Я хочу приласкать тебя. Просто смотри на затмение и дай мне тебя приласкать…
Мне что-то не хочется, папочка. – Джесси все больше смущалась, а красная нить страха становилась все толще. – Я боюсь обжечь глаза, обжечь эту, ну как там она называется.
Но думаю я, – пел Марвин, – жизнь пуста, если любимой нет рядом; и я останусь с ней навсегда.
Не беспокойся, – теперь он уже задыхался. – У тебя есть еще секунд двадцать. Как минимум. Так что не переживай. И не оборачивайся.
Джесси услышала щелчок резинки. Но ее трусики были на месте. Платье задралось почти до пояса.
Ты меня любишь? – снова спросил он. И хотя у нее появилось страшное предчувствие, что такой простой и правильный ответ сейчас станет неверным, но у нее не было выбора – ей было всего десять лет. И она ответила, что любит.
Свидетеля, свидетеля! – молил Марвин, затихая.
Отец дернулся, и эта твердая штука еще сильнее уперлась ей в попу. И Джесси вдруг поняла, что это уж точно не рукоятка отвертки или молотка из ящика с инструментами в кладовке. И ощущение тревоги на миг сменилось чувством мстительного удовольствия. И предназначалось оно скорее матери, чем отцу.
Так тебе и надо, это все потому, что ты меня не любишь, – подумала Джесси, разглядывая темный диск на небе через несколько слоев закопченного стеклышка. – Вот что мы обе с тобой получили. – А потом все начало расплываться в глазах, и удовольствие испарилось. Осталось лишь пронизывающее чувство тревоги. О Боже, – подумала Джесси. – Это сетчатка… Наверное, я обожгла сетчатку.
Рука на бедре скользнула ей между ног и накрыла промежность. Он не должен так делать, подумала Джесси. Совершенно неподходящее место для его руки. Если, конечно, он не…