За день до затмения Джесси нашла отца сидящим на террасе. Он читал книжку «Очерки мужества» в мягком переплете. Брат, мама и старшая сестра, смеясь, плескались в озере. Он улыбнулся Джесси. Она села рядом и тоже ему улыбнулась. Специально для этого разговора она подкрасила губы помадой «Мятная ням-ням», которую Мэдди подарила ей на день рождения. Когда Джесси накрасила губы впервые, ей это совсем не понравилось. Просто ребячество, а на вкус – как «Пепсодент»[15]. Но папа сказал, что ей очень идет, и поэтому помада превратилась для Джесси в незаменимую косметическую принадлежность. Она берегла ее для особых случаев и старалась не тратить просто так.
Пока она говорила, он слушал внимательно и с уважением, но даже не делал усилия скрыть озорной блеск скептицизма в глазах. Ты действительно хочешь сказать, что все еще боишься Адриан Джилетт? – спросил он, когда Джесси закончила пересказывать давнюю и уже всем известную историю о том, как мисс Джилетт шлепнула ее по руке, когда Джесси попыталась взять с блюда последнюю печенюшку. – Я уже и не помню, когда это было, но тогда я еще работал на Даннигера, так что уж точно не позже 1959 года. Прошло уже столько времени, а ты все боишься?! Что-то не верится, честно сказать.
Ну, знаешь… Немножко… Она распахнула глаза, пытаясь дать ему понять, что говоря немножко, она имеет в виду очень сильно. Сказать по правде, она и не знала толком, боится она до сих пор эту старую каргу, мисс Джилетт, или нет – но была точно уверена, что мисс Джилетт – старая и скучная кикимора с голубыми волосами, и она, Джесси, вовсе не собиралась наблюдать полное солнечное затмение, которое уже больше никогда не случится в ее жизни, в компании этой нудной старушенции… тем более если можно обстряпать все так, чтобы остаться вдвоем с папочкой, которого она обожает до поросячьего визга.
Она оценила его скептицизм и с облегчением пришла к выводу, что он был беззлобным, а может быть, даже конспиративным. Она улыбнулась и добавила: Но еще я хочу быть с тобой.
Он взял ее руку, поднес к губам и поцеловал, как галантный француз. В тот день он не побрился – что было обычным, когда они жили за городом, – и от прикосновения грубой щетины по рукам и спине пробежали приятные мурашки. Comme tu es douce, – сказал он, – ma jolie mademoiselle. Je t’aime[16].
Джесси хихикнула, не понимая его неуклюжего французского. И вот тогда она поняла, что все получится именно так, как она и хотела.
Это будет весело, – радостно сказала она. – Только мы вдвоем, ты и я. Я могу приготовить чего-нибудь вкусного, и мы перекусим прямо на террасе.