Их взгляды встретились в зеркале, и упрямый румянец вспыхнул на щеках Фионы, когда она отвела свой взгляд.
Малкольм решительно обратился к горничной:
— Мари, я хотел бы поговорить с леди Стрэтмор наедине.
Худое лицо Мари покраснело, и она крепко сжала спинку стула Фионы, словно защищаясь.
— Я всего лишь причесывала ее светлости волосы и …
— Достаточно, Мари, — решительно сказал Малкольм.
Горничная фыркнула и посмотрела на Фиону.
— Мадам?
Фиона вздохнула.
— Ты можешь идти, Мари.
— Oui, но… — Мари взглянула на Малкольма, словно желая удостовериться, что тому можно доверять.
Это раздражало его. Во имя всего святого, он был хозяином в этом доме, и не потерпит такой дерзости. Повернувшись на каблуках, Малкольм подошел к двери, и открыл ее.
Высоко подняв голову, так, словно она находилась на пути к гильотине, Мари медленно покинула комнату. Едва она переступила через порог, как Малкольм в ту же секунду ногой захлопнул дверь.
Фиона подпрыгнула.
— Малкольм!
— Извини, нога соскользнула. Я намеревался дать ей пинка под зад.
Щеки Фионы порозовели.
— Нет необходимости быть таким грубым.
— Не согласен. — Он встретился с ее пристальным взглядом в отражении в зеркале. — Я пришел поговорить с тобой о том, что произошло сегодня утром. Ты, сударыня, совсем отбилась от рук.
Фиона поправила граненый графин на своем туалетном столике.
— Я не делала ничего подобного.
— Я послал за тобой с просьбой присоединиться ко мне и гостю за завтраком. Ты отказалась выполнить мою просьбу.
Она взяла щетку и начала расчесывать свои волосы.
— Я была еще не готова.
— Тогда тебе следовало передать, что ты еще не готова! Я попросил тебя присоединиться к нам, и ты должна была это сделать!
Она вздернула подбородок.
— Тебе известно, как я высоко ценю свое утро.
Утро. Эта мысль отозвалась эхом в его памяти. Когда-то и у него утро было любимым временем суток. Те утренние часы, когда он приходил в эту самую комнату и забирался в постель Фионы, чтобы найти ее, теплую и нежную, уютно свернувшуюся под одеялами. Боль пронзила его сердце.
— Это случалось иногда в те времена, когда мне позволялось разделить утренние часы с тобой.
Ее румянец стал еще сильнее, но она не отвела взгляда.
— Тебе известны условия твоего возвращения в мою постель.
Малкольм сделал паузу. Часть его желала покончить с этой нелепой отчужденностью. Вернуться к сердечности их былых отношений. Но он не мог уступить.
— И тебе тоже известна цена возвращения в Эдинбург. Я хочу иметь сына, мадам.
Фиона дернула щеткой, запутавшейся в длинной пряди волос. Ее волосы были густыми и коричневыми, словно поверхность почвы в лесу, с золотыми прядями, поблескивающими посреди шелковистой массы ее волос.