— Il y auraient d’autres qui ont aide les juifs?[13] — спокойно спросил он вместо того, чтобы прийти в ярость. Ему были нужны имена сообщников. Только тогда они смогут выйти на след сбежавших евреев. Француз снова кашлянул, и Кирн отстранился. А потом больной как-то странно затих и больше не сказал ни слова. Кирн не осмелился потрогать его, чтобы проверить, умер он или нет.
— У него тиф, — произнес Волленштейн откуда-то из коридора. — Кашель с кровью, верный признак. И еще лихорадка. Никакой термометр не нужен. Точно такие симптомы будут и у моих евреев.
— Евреи находятся в Порт-ан-Бессен, — ответил Кирн, срывая с себя маску. Вытащив из пачки последнюю сигарету, он швырнул пустую пачку на пол и поддал ее мысом сапога. Пачка улетела под кровать. Кирн же закурил сигарету и с удовольствием втянул себя табачный дым, который хотя бы немного перебивал царившую в доме вонь.
— Где это? — уточнил Волленштейн.
— На побережье. В нескольких километрах отсюда, — ответил Кирн. Он был зол. Подумать только, на него взвалили всю грязную работу!
Впрочем, Волленштейн явно не заметил прозвучавшее в его голосе презрение. Глаза эсэсовца смотрели поверх маски — один голубой, второй серый. В эти мгновения он напоминал Кирну грабителя из американского вестерна.
Затем, следуя его примеру, Волленштейн стащил с лица маску.
— Он сказал тебе про остальных? Тех, кто выпустил евреев? Их тоже нужно найти. Всех до единого, кто там был. Но сначала моих евреев.
Кирн устало кивнул.
— Поговорите с друзьями этой семьи. Всеми, кто был с ними позавчера. И произведите аресты. Независимо от того, больны эти люди или нет. Но главное, отыщите евреев и этих чертовых маки, которые их увели.
— И что я должен со всеми ними делать?
Волленштейн задумался.
— Подойдет любой пустой дом, — ответил он наконец. — Мы посадим их на карантин. Доложите мне, как только выполните мое задание.
Минутная пауза навела Кирна на мысль, что Волленштейн поначалу хотел сказать что-то другое, но передумал. Так обычно поступали на допросах лжецы.
— А вы? Разве вы не поедете со мной?
Волленштейн уже успел взять себя в руки, наверно потому, что француз оставался без сознания. Он был еще жив, потому что грудь его продолжала быстро вздыматься и опускаться.
— Меня ждут другие дела.
С этими словами он повернулся и направился было к выходу. Но Кирн успел схватить его за рукав.
— А что делать с этим? Он еще жив. Вы сказали, что лечили евреев, — он кивком указал на лежащего в кровати француза. — Так дайте же ему что-нибудь, какое-нибудь лекарство.
Волленштейн вырвался из его хватки.