– Я здесь зимою часто бываю, – говорил им Василий Петрович Штерн, склонившись над печкой и ворочая жаркие угли железной кочергой. – Почти каждый выходной. Город за неделю надоедает. В пятницу вечером уже не усидеть. Вот и еду сюда. А что, здесь хорошо. Вокруг лес. Тихо. Затопишь печку и сидишь, греешься. Тепло.
От слов старика Марго стало еще уютнее. Она отхлебнула кофе и поежилась от удовольствия.
– А на охоту-то ходите? – поинтересовалась Марго. – Ведь это охотничий домик?
Судмедэксперт, одетый в меховую жилетку и теплые мохнатые тапочки, покачал лысеющей головой:
– Нет, не хожу. Зверушек жалко. Я все больше на рыбалку. Просверлишь лунку и лови себе. В иной день по два килограмма рыбы приношу. Уху на печке варю. Хорошо.
– Тройную? – со знанием дела осведомилась Марго.
– А как же. С водкой и головней – все как полагается. Приезжайте ко мне, когда лед встанет. Я вам такую уху приготовлю – пальчики оближете.
Штерн закрыл заслонку печи, поставил кочергу и сел в кресло-качалку.
– Что ж, теперь можно и послушать, – сказал он, с улыбкой глядя на Марго.
Журналистка взяла со столика несколько бумажных листов.
– Уцелело только окончание, – грустно сказала она. – Остальное пропало. По всей видимости, речь в романе шла о шахматисте Михаиле Чигорине и какой-то женщине по имени Анна, с которой его что-то связывало. Можно начинать?
– Начинайте, – кивнул отец Андрей.
Марго забралась на диван с ногами, положила листы себе на колени и стала читать негромким, выразительным голосом, слушать который, глядя на пляшущие в печке языки пламени, было чертовски приятно.
«Прошло несколько дней после спасения Анны из рук табачного короля. За все эти дни Михаил Иванович Чигорин не выиграл ни одной партии. Он проигрывал спокойно и методично, словно следовал какому-то безумному плану, делал неожиданные, выбивающиеся из всех систем ходы, которые не только не спасали, но, напротив, усугубляли его бедственное положение. При этом лицо Чигорина оставалось спокойным и даже немного равнодушным, будто игра давно перестала его интересовать и он доигрывал турнир автоматически.
На все вопросы друзей-соперников Михаил Иванович отвечал односложно:
– Не везет.
И делал такое лицо, что коллегам больше не хотелось ни о чем его расспрашивать.
Анна Петровна жила у Чигорина. Она почти никуда не выходила. По вечерам они закрывали дверь на замок и, если кто-либо из знакомых заходил на огонек, не отвечали ни на стук, ни на оклики.
За эти дни Михаил Иванович здорово переменился. Он сильно похудел. В глазах его уже не было того огонька, что раньше. Иногда, сидя вечером за составлением шахматного этюда, он поглядывал в освещенный угол, где на диване с шитьем в руках сидела Анна. Они почти не разговаривали друг с другом. Для их странных отношений нельзя было подобрать слова.