Константина Жейбене вышла из дома настоятеля взволнованной, почти потрясенной. Украли какие-то церковные документы, и они очутились у ее сына, у Ромаса… «Господи, зачем же ему прятать такую вещь?»
— Вы христианка, и мы тихо, без шума уладим это дело, — говорил ей ксендз. — Я не хочу, чтобы оно получило огласку. Ведь возможны неприятности, особенно если власти заинтересуются.
Этого еще недоставало, чтобы ее сына таскали по милициям, будто какого-то злодея. А может быть, это ошибка? Может быть, произошло недоразумение и мальчика напрасно подозревают?
Вернувшись домой, она увидела, что уже поздно, и бросилась разогревать обед. Но все так и валилось из рук: поднимала кастрюлю — едва не опрокинула, взяла тарелку — разбила…
После обеда мать попросила Ромаса:
— Покажи мне свой портфель.
Он долгим, испытующим взглядом посмотрел на мать. «Мама что-то знает, что-то знает, — мелькнула мысль. — Но я не могу рассказать ей все. Откуда она знает?..»
Он достал из секретера портфель.
— Это тот самый портфель, который тебе подарили ко дню рождения?
— Нет!
— А где тот?
— Я нечаянно поменялся с кем-то.
— И ничего не нашел в нем?
— Нашел.
Она уже не сомневалась в словах ксендза, и от этого ей стало очень грустно.
— Что же ты нашел, Ромас?
— Какую-то старинную рукопись.
— Где она?
— Я не могу сказать, мама.
Голос Ромаса звучал так сдержанно и незнакомо, что мать с ужасом подумала: уж не связался ли мальчик с ворами?
— Не можешь сказать матери, Ромас?
Он прикусил губу.
— Это тайна, мама, пойми! — Он начал волноваться. — И не только моя. Иначе бы я, конечно, сказал.
— А ты знаешь, чьи это документы?
— Нет, — сказал он растерянно, потому что и в самом деле не знал этого.
— Церковные. Они украдены из костела, и ты обязан их вернуть. Немедленно вернуть, Ромас. Я не хочу, чтобы ты хранил чужие вещи, даже если они случайно попали в твои руки.
— Я не могу их вернуть, мама.
— Не можешь? Как это не можешь? И что это значит? Я впервые слышу от тебя такие слова.
— Ну, ты пойми, мама, — сокрушенно сказал он, — пойми, там такие вещи описываются, что… что… очень важные вещи. Нет, мама, сейчас я ничего тебе и объяснить не могу. Правда, не сердись, мама. В четверг мы, наверное, кончим… — Он спохватился и умолк.