— Я в этом уверена. Благодарю вас, комиссар. Большое спасибо.
У Ливии был низкий, хорошо поставленный голос. «Это естественно, — подумал Ричарди. — Мне же сказали, что она раньше была певицей». И все же он удивился ее голосу, низкому и густому, но одновременно нежному и очень женственному.
— Прошу прощения, синьора, но я вынужден задать вам несколько вопросов, во имя той цели, о которой я вам только что сказал. Но если вам слишком больно отвечать, если вы устали от поездки или ваше горе… в общем, я не хочу быть навязчивым. Вам надо лишь сказать мне об этом, и мы отложим наш разговор.
— Нет, комиссар. Моя поездка сюда была со всем не утомительной, а сейчас я здесь, и мне больше нечего делать. Я должна… увидеть его? Увидеть моего мужа?
Комиссар обратил внимание на то, как она говорила о муже. В голосе было немного страха, но точно ни любви, ни сожаления.
— Боюсь, да. Вам придется опознать его тело. Так положено по закону. Вы его ближайшая родственница. Его тело в больнице, и мы поедем туда вместе с вами завтра утром.
— Что случилось? Мне ведь… ничего не сказали. Куда он был ранен? Его… изуродовали?
Ужас. Боязнь, что недостанет сил взглянуть на изрезанное тело. Будто тот, кто наносил удар, не такой же человек. «Что я должен ответить вам, синьора? Рассказать про последнюю песню о любви, превратившейся в ненависть? Или про фонтан крови, который бил из проколотой артерии?»
— Нет, синьора. Всего одна смертельная рана и не на лице. Возможно, она была нанесена случайно, во время борьбы. Мы еще не знаем точно. Но лицо не обезображено.
Ливия поднесла руку к лицу. Ее затянутая в перчатку ладонь дрожала. Эта женщина не хотела плакать. Да и не смогла бы, если бы и хотела. Она выплакала все свои слезы много лет назад. Но боялась, что ей будет слишком тяжело увидеть труп мужчины, которого когда-то любила. Кроме того, она не в силах справиться с любопытством, которое вызывал у нее другой мужчина, сидевший сейчас напротив.
Эти зеленые немигающие глаза так странно выглядят на смуглом лице. Тонкий острый нос, ноздри которого немного дрожат. Брови прямые, но немного изогнуты у переносицы, почти как нахмуренные. Губы тонкие, немного поджаты, челюсть инстинктивно вздрагивает. На лицо падает прядь волос, как у мальчика, и это смягчает суровый облик.
Ливия подумала, что комиссар похож на изумруд без оправы — холодный и равнодушный, но привлекает к себе и очаровывает. Она не могла отвести от него взгляд.
Ричарди будто не замечал того, как упорно рассматривает его эта женщина, и, в свою очередь, сам рассматривал ее, пытаясь понять ее чувства. Если в основе всех преступлений лежат голод, любовь или различные сочетания этих двух потребностей, то женщина, тем более красивая женщина, может оказаться причиной преступления. Даже находясь далеко от мужа, жена может вызвать разочарование, ревность, зависть, а они — толкнуть человека на любой поступок. Ричарди видел такое многократно и знал, что еще не раз столкнется.