Тем временем за процедурой последнего прощания из дома, расположенного напротив антикварного салона, наблюдал человек с биноклем. Этим человеком был Зорькин – живой и невредимый. Правда, теперь Светослава Юрьевича никто и никогда не узнал бы. Он совершенно изменил внешность: другими стали не только нос, губы, щеки, но даже волосы. Из пепельного блондина с длинными прядями, стянутыми в хвостик на затылке, он превратился в шатена с вьющимися волосами и короткой стрижкой. Его бледные водянистые глазки при помощи контактных линз стали карими. Бесцветные брови приобрели темно-каштановый цвет, и их форме могла бы позавидовать даже светская красавица: настолько густыми, с причудливым изломом, они стали, подчеркивая правильные черты лица. Фигура антикварщика тоже изменилась. Он похудел, подкачался, его шея и плечи приобрели вполне спортивный вид. Из довольно немолодого и заурядного среднестатистического гражданина, начинающего полнеть с годами, Зорькин превратился в весьма привлекательного мужчину лет сорока с небольшим, полного сил и энергии. Весь его вид свидетельствовал о потрясающих возможностях современной пластической хирургии.
Светослав Юрьевич любил все проверять и перепроверять, такая уж была у него натура, поскольку людям он никогда и ни в чем не доверял. Именно поэтому и сейчас он наблюдал, как закрытый гроб со старыми книжками внутри стоял посреди двора и как пенсионеры тихо шептались вокруг него. Подъехал специальный автобус, все стали садиться. Вскоре небольшой похоронный транспорт двинулся в сторону крематория. Зорькин тоже вышел из дому, сел в серебристую «ауди» и направился на кладбище. Он собирался отследить всю процедуру до конца.
Спустя девять дней в галерее собрались за столом сотрудники и вдова. По традиции каждый сказал о покойном какие-то слова, испытывая легкую неловкость, поскольку все сказанное было неискренним. После поминального стола дверной колокольчик известил о приходе посетителя. Перед Гертрудой Егоровной стоял давний знакомый мужа по антикварному бизнесу, некто Антипов.
– Примите мои соболезнования, – сухо сказал коллега покойного.
Вдова антиквара внутренне напряглась. Она инстинктивно испугалась того, что после смерти мужа могут открыться какие-то долги. Хотя через мгновение, вспомнив особенности характера покойного супруга, она расслабилась. Зорькин не только ни у кого не брал в долг, не признавал кредитов, но и никогда и ни при каких обстоятельствах никому денег не одалживал. Об этих своих принципах за время их семейной жизни он говорил столь часто, что она могла о долгах не волноваться. Однако, как выяснилось через несколько секунд, основания для беспокойства были. Антипов протянул ей документ. Она прочла название: «Завещание» – и вскинула в недоумении брови. Холодное лицо гостя оставалось бесстрастным.