— Ничего нету, — повторила Званка.
Она убрала руку. Привыкший к темноте Игнат видел, как ее силуэт выпрямился во весь рост.
"А как же взрыв?" — хотел спросить он, и не спросил.
Угловатый званкин силуэт качнулся в сторону. Послышался грохот посуды, как если б кто-то с размаху влетел в кухонный шкаф.
— Осторожно! — негромко вскрикнул Игнат.
Званка что-то сердито прошипела. Снова послышался звук сдвигаемого стекла.
— Тьма — хоть глаз коли. Что тут у вас за банки? Варенье?
— Варенье, — убитым голосом подтвердил Игнат. — Разбила?
— Не…
Силуэт качнулся обратно. Шаги теперь были осторожными, выверенными.
— Ты как хочешь, а я пошла наверх, — снова подала голос Званка.
Под подошвой скрипнула ступенька.
— Баба Стеша велела сидеть тут.
Игнат тоже подался вперед и ухватился рукой за край деревянной лестницы.
— Сиди, сиди, — послушно отозвалась Званка.
Ступеньки продолжали поскрипывать в такт ее осторожным шагам.
— А как же навь? — запретное слово упало во тьму, как камень в разинутый зев колодца.
— Вот и посмотрим, какая такая навь.
Голос Званки звучал теперь от низкого подвального потолка. Кажется, она достигла верхней ступени. Тут же, в подтверждение этого, протяжно заскрипели несмазанные петли — это Званка пыталась приподнять тяжелую крышку погреба.
— Да помоги же, дуралей! — зашипела она на мальчика.
Игнат снова не обиделся на дуралея — в исполнении Званки это звучало почти ласково. Бесшабашная храбрость девочки подкупала, так что Игнату показалось, что действительно нет никакой нави, и бояться им нечего. Кроме того, его губы еще помнили прикосновение к влажным губам Званки, и при одном воспоминании об этом Игнатово сердце обволакивала приятная истома.
Осторожно переступая со ступеньки на ступеньку, Игнат тоже добрался до вершины. Вдвоем они принялись толкать деревянную крышку, и старые петли поддались. В глаза тотчас брызнул свет — всего лишь сумрак затененной комнаты, но после кромешной темноты подвала и он показался нестерпимо ярким.
"А если баба Стеша рядом? — запоздало подумал Игнат. — Велела ведь сидеть и не высовываться. Увидит — такого ремня всыплет…"
Он не успел дофантазировать все положенные ему наказания, как в этот самый момент бревенчатые стены избы заходили ходуном. Снаружи слышался нарастающий рев и треск, от окна полыхнуло заревом.
Проворная Званка первой метнулась к окну. Выглянула в самый краешек стекла, но сейчас же отпрянула.
— Ох! — сказала она, и повторила. — Ох…
"Что там?" — хотел спросить Игнат.
И, как водится, не спросил. Лишь осторожно, молча залез на скамейку рядом с девочкой и глянул тоже.