— Иди, иди. Да смотри, не вырони по пути. Все вы, мужики, как дети малые.
Уже находясь в дверях, Игнат услышал тоненькое блеянье деда Ермолы:
— И заботливая же ты у меня, Агафьюшка…
— Молчи, окаянный! — прикрикнула бабка.
Последующий за этим звонкий шлепок заверил Игната в том, что экзекуция деда на этом не закончилась.
Пирог был еще теплый, от него исходил чудесный аромат яблок и корицы.
"Совсем как в детстве", — подумал Игнат.
Бабка Стеша не часто баловала его пирогами, в основном, на большие праздники вроде Рождества или Пасхи. Но уж если бралась за дело — то со всей серьезностью. Потому и пироги ее славились по всей Солони. Видать, перед смертью науку передала…
Игнат почувствовал, как к горлу снова подступает комок, и мотнул головой.
"Негоже себя грустными воспоминаниями изводить".
Он немного потоптался перед избой Марьяны Одинец. Фонарик, раскачивающийся над ее дверью, освещал двор мягким золотистым светом, и в наступивших сумерках казалось, что это зацепился за крюк отколовшийся кусочек луны.
Звонок почему-то не работал. Игнат несколько раз нажал черный западающий кругляш кнопки, но вместо резких переливов слышались только сухие щелчки.
"Да и кто обрадовался бы гостям в такое время?" — подумал он.
Вздохнул и постучался в крепкую, обитую дубовыми рейками дверь. Раз. Другой.
"Если после третьего раза не откроет, не буду надоедать", — загадал Игнат.
Но в сенях послышались шаги.
— Кто там?
Голос, приглушенно раздавшийся из-за двери, был немного настороженным, усталым, но не злым.
— Это Игнат Лесень, бабы Стеши внук! — отозвался парень, как привык представляться всегда. И вспомнил — Одинец была чужачкой, а потому могла не знать его умершую бабку.
Тем не менее, замок повернулся на два оборота, дверь раскрылась, выпустив из недр избы желтую полоску света.
— Ах, привет!
Марьяна была одета в махровый, почти до пят, теплый халат. Тяжелая коса перекинута через плечо, на губах улыбка.
— Никак снова температура поднялась? — спросила она заботливо.
И голос ее был теплым, как парное молоко.
Игнат смущенно заулыбался, выставил неумело пирог, будто предлагал подаяние древним языческим богам.
— Вот… за заботу поблагодарить хочу…
Он глядел исподлобья, немного настороженно, ожидая, что строгая лекарница отчитает его то ли за позднее появление, то ли за неуместный подарок. Но Марьяна только рассмеялась легко и радостно, как прозвенело серебряное монисто.
— Ну что ж, входи, Игнат, бабки Стеши внук, — в ее голосе была лукавинка.
И те же лукавые огоньки зажглись в серых, умных глазах. Это напомнило Игнату ту, другую, оставшуюся далеко в прошлом, провалившуюся в туман небытия, в черную могильную землю…