Эта тьма теперь клубилась в глазницах чудовища. И сколько Игнат ни силился, он не мог разглядеть зрачков в этих черных, будто неживых провалах.
"Не двигайся, — сказал себе Игнат. — Не двигайся ни в коем случае и не смотри в глаза. Иначе Яг-Морт довершит то, что не смогли сделать солоньские мужики".
Он хорошо помнил рассказы егеря Мирона (того Мирона, что остался в далеком и безоблачном прошлом, где нож для выделки звериных шкур еще не знал вкуса человеческой крови).
Говорил Мирон, что однажды видел вдалеке лесного хозяина — ростом чуть ли не в две сажени, по голосу и обличью — дикий зверь, одежда из невыделанной медвежьей шкуры. Рассказывал, что и гнездовье его находил, и следы — каждый вершков девять длиной.
— Единственное средство, это избегать встречи с Яг-Мортом, — так всегда подводил свой рассказ егерь. — Ну, а если вдруг попался на глаза — стой и не шевелись, иначе обдерет он всю шкуру и жилы с костей, выпьет всю кровь.
Поэтому Игнат стоял. Стояли рядом вытянутая в струнку Марьяна, и напряженный, весь подобравшийся Витольд — краем глаза Игнат видел, как ходили желваки под черной порослью бороды.
Чудовище также стояло напротив, на четырех лапах, как стоят звери. Круглая лобастая голова была наклонена, черные ноздри раздувались, обдавая морду клубами пара.
— Отходим… медленно…
Это сказал Витольд — его голос был совершенно тихим и бесцветным, так что до Игната не сразу дошел смысл сказанного. Но Марьяна поняла приказ, и медленно отставила ногу, перенося вес тела назад. Следом отклонился и охотник.
Яг-Морт продолжал переминаться с лапы на лапу, втягивая морозный воздух. Его темные, свалявшиеся шерстяные бока ходили ходуном, когти чертили в снегу глубокие борозды, и оставленные им следы (тут егерь Мирон был совершенно прав) были никак не меньше девяти вершков в длину.
Одним ударом такой лапищи можно проломить череп корове или перебить вепрю хребет.
Игнат крепче перехватил ружье.
— Не вздумай стрелять, — тем же серым голосом сквозь зубы произнес Витольд. — Только разозлишь…
Но сам отчаянно вцепился в карабин, будто хватался за последнюю соломинку.
Сзади что-то громыхнуло.
Игнат повернул голову и увидел, что это Марьяна споткнулась и налетела на распахнутую дверь внедорожника. Она ойкнула — негромко, скорее инстинктивно. Но это прозвучало, как сигнал.
Яг-Морт взревел.
Он поднялся во весь рост, передние руки, достающие до самой земли, взлетели в воздух. Тень заслонила собой полнеба (…он высок, как сосна, что в тайге растет…), и откуда-то сверху послышалось утробное ворчание, будто от работающего двигателя. Затем пасть открылась, и из-за частокола зубов вместе с могучим ревом пахнуло вонью прелой листвы, гнили, и болотной жижи — дыхание чудовища смахнуло с Игнатова лба прилипшие пряди волос.