Она прихрамывала и опиралась на плечо Игната, и то и дело поправляла сползающий с плеча разодранный свитер. Мальчик и хотел, и боялся спросить, что произошло с ней в эти страшные часы, пока она находилась в лапах нави. А сама Званка не спешила раскрывать перед ним душу — всему свое время.
— Родители, должно быть, чертовски волнуются! — пожаловалась она. — Но я не могу идти к ним в таком виде. Ты должен найти мне новую одежду!
Игнат пообещал, а потом вспомнил, как горел Званкин дом и подумал: "Живы ли твои родители вообще?". Но про себя решил, что если девочка осталась сиротой, то он обязательно уговорит бабку Стешу взять ее к себе на воспитание.
Будто прочитав эти мысли, Званка прижалась к пареньку и спросила встревожено:
— А что скажет твоя бабушка? Вдруг прогонит?
— Ну что ты! — успокоил ее Игнат. — Бабуля добрая, не откажет.
Он одобряюще погладил девочку по плечу, и почувствовал, как дрожит ее тело. Дом был уже рядом — Игнат чувствовал запах пекущегося хлеба, слышал, как бабушка Стеша гремит посудой, накрывая на стол (ох, и работящая у него бабуся! Когда только успевает?), но Званка почему-то медлила.
— Что же ты? — спросил Игнат.
Она поежилась, зябко кутаясь в обрывки свитера, прошептала:
— Страшно мне, Игнаш… Чую, не рада мне будет твоя бабушка. Ох, не рада…
— Это еще почему? — удивился тот.
Званка переступила с ноги на ногу и ответила тихо:
— Живое к живому тянется. А мертвое — к мертвому.
Откуда-то налетел холодный северный ветер, забрался Игнату под ворот, надув его старенькую парку, будто парус. Но на Званке не шевельнулось ни волоса, только лицо омрачилось печалью.
— Вот и ты к Марьяне льнешь, — горько произнесла она. — Знаю я, как ты на нее смотрел. Знаю, как она к твоему плечу прижималась. Покинуть ты меня хочешь, Игнаш. Забыть.
— Откуда ты знаешь о Марьяне?
Разом потемнело вокруг, за спиной Званки все заволокло белесой пеленой, и земля под ногами начала покрываться ледяной коростой.
— Не покину я тебя, — попытался оправдаться парнишка. — И никогда не забуду!
Он протянул ладонь.
— Пойдем же! Ну? Холодно становится.
— Холодно-о… — на выдохе повторила Званка.
И от этого свистящего шепота по коже Игната градом рассыпались мурашки. Так и застыв с протянутой к Званке ладонью, он видел, как девочку словно кто-то толкнул в спину. Она с болезненным хрипом втянула воздух, ставший резким и колючим, и в горле ее что-то заклокотало, захлюпало, как хлюпает под подошвой сапога болотная водица. Верхняя часть Званкиного тела накренилась и начала сползать на бок, словно внутри нее сломался какой-то удерживающий стержень.