Я положил на стол пакет, осторожно перевернул его вверх дном и вытряхнул содержимое. Денег было много, и все в рублях, но затрат на производство проданного кирпича они не покрывали. Тут и грабительские комиссионные, и бандитский налог плюс прожорливая моль гиперинфляции. Но лучше что-то, чем ничего.
— Все-таки выбил? — обрадовался Козьмин.
— Ну, братва решила уладить это дело миром. — Я решил не вдаваться в подробности.
— Значит, не зря дрался!
— Значит, не зря.
— Зарплату выплатим… — Козьмин сгреб деньги в пакет, сунул их в сейф. Оттуда же достал початую бутылку «Наполеона». — За газ и электричество ты договорился, натурой потихоньку выплачиваем. Это хорошо, что договорился… А Яшу за что ударил?
— Народ он баламутил.
— Нельзя так… Но иногда можно… И по пять капель тоже не возбраняется, — улыбнулся Козьмин.
— Может, не надо? — предостерегающе посмотрел я на него. — У вас же приступ только что был.
— Да нет, все хорошо уже.
— Вам в одиночку придется пить.
— Не понял! Почему в одиночку?
— Не знаю, как вам, а мне точно нельзя. Таблетки я пью, их нельзя мешать с алкоголем, — соврал я.
— Точно? — не поверил мне Платон Андреевич.
— Точно.
— Ну, в одиночку я не буду… — Он вернул бутылку на место, закрыл сейф. — Хороший ты парень, Вадим. И не женатый.
— Не женатый.
— А у меня дочь на выданье, — выразительно посмотрел на меня Козьмин.
Намек я понял, именно поэтому и растерялся. Платон Андреевич мужик хороший, душевный, но внешними данными, мягко говоря, не блещет. И если дочь пошла в него… Я представил пучеглазое, щекастое, жирное существо, и мне стало не по себе.
— Так ей же всего пятнадцать, — сказал я, выдавливая из себя благодушную улыбку.
— Раньше и в пятнадцать выходили.
— Ну, так то раньше…
— Ничего, подождешь… Я завод на дочь отпишу. Если женишься на ней, завод твоим будет.
— Долго ждать.
— Недолго. Два года — это для меня вечность, а для тебя — пролетит и не заметишь… В моем возрасте годы пролетают быстро, как пули. Я и сам бы не заметил, как эти два года пролетят, но столько не протяну. Неважные у меня дела, Вадик, неважные. Сегодня живой, а завтра что будет, не знаю…
— Сто лет еще проживете, Платон Андреевич.
— Ну, сто лет не проживу. А годик, думаю, протяну. Мы еще с тобой поговорим об этом… Знаешь, поеду я. — Козьмин приложил руку к груди. — Домой поеду. Мне там лучше. А ты деньги в бухгалтерию сдай, разберись там, что и куда… Я знаю, ты справишься… Завод еще твоим будет…
Платон Андреевич вызвал машину и отдал мне деньги. Он уехал домой, а на следующий день я узнал, что его положили в больницу. На этот раз с инфарктом…