Он протянул мне винтовку и фонарь и оставил меня с моими думами. Они были довольно хаотичны, так как я еще не отошел от сна. Время тянулось медленно, как бывает всегда, когда хочется спать, но заснуть нельзя. Стояла неестественная тишина. Иногда я слышал, как ходит один из охранников, патрулирующих у колючей проволоки на склоне за нашим бараком, больше не раздавалось ни звука.
Было без двадцати два — я как раз взглянул на часы, — когда я услышал гул мотора самолета, нараставший с каждой секундой. Самолет шел очень низко и быстро. Зазвонил телефон. Я снял трубку. Душа у меня ушла в пятки. Я ожидал услышать засечку цели и знал, что самолет окажется над нами прежде, чем успею поднять весь наш расчет. Оператор лениво перечислял объекты. Затем голос на другом конце провода сказал:
— Один «харрикейн» на посадку.
И тут же вспыхнули огни — ослепительный прокос света вдоль ВПП, уходящий навстречу ветру.
Вслед за тем из облака вынырнул самолет с включенными аэронавигационными огнями. Он пикировал на высокой скорости прямо на нашу зенитку, а на высоте не более двухсот футов вышел из пике в горизонтальный полет. Слегка накренившись в сторону ВПП, он прошел над самой моей головой, звук его мотора слился в сплошной визг, по обеим сторонам от его носа я увидел пламя выхлопа. И тут его осветили огни ВПП, и он стал делать бочку. Он казался неторопливым и легким. Почти не теряя высоты, самолет перевернулся в отменном двойном перевороте. Это была сумасшедшая и славная фигура высшего пилотажа. Переворачиваясь, самолет на мгновение сверкнул серебром, после чего исчез в ночи за освещенной полосой.
Я чуть не закричал в порыве радости при этом превосходно исполненном знаке победы. У меня даже на душе легче стало, и я воспринял это как доброе предзнаменование. Это был первый случай, когда наш самолет сбил немца ночью. Я снова увидел самолет — он лениво описывал круг к югу от аэродрома. Он прошел позади меня и вошел за освещенной дорожкой двумя точками света, красной и зеленой. И вот он уже скользит по освещенной полосе, заскрипели его тормоза — замедлил ход. В конце дорожки он свернул и покатил назад через летное поле к капониру в ста ярдах к северу от нашей позиции.
Несколько минут спустя я увидел, как пилот неторопливо идет по дороге. Я вытащил бинокль и посмотрел на него. Он все еще был в летном комбинезоне, а лица не было видно, но эту походку вразвалку я бы узнал где угодно. Это был Джон Найтингейл, вне всякого сомнения. Он шел по той стороне дороги, на которой находился наш окоп, и должен был пройти в нескольких ярдах от меня. Было странно видеть его одного после того, как он совершил подвиг. Самое меньшее, считал я, что мог бы сделать командир авиабазы, это выехать ему навстречу в своем автомобиле.