Когда он добрался до постели, его мутило от усталости. Весь следующий день он чувствовал себя ужасно. Чтобы еще когда-нибудь, думал он… Нет! А через несколько дней Маргарет сказала:
— Роберт, у меня сегодня свободный вечер, а в «Голубой комнате» выступает Фрэнки Лейн. Давай пообедаем вместе. У меня что-то нет настроения сидеть дома в одиночестве.
Потом он решил, что согласился из-за скрытой оскорбительности ее тона.
После этого все пошло легче. Она брала его на вечеринки к своим знакомым — туманная смесь лиц. Они кончались одна позднее другой, и, возвращаясь домой на рассвете, когда на востоке уже занималась заря, он обязательно засыпал, предоставляя ей болтать с шофером Старика.
Его светская жизнь кончилась так же внезапно, как началась. Прибыла его новая пятидесятипятифутовая крейсерская яхта, которую он заказал в прошлом году. — У него прежде были парусные лодки, но он всегда ходил на них с Энтони, темноволосым мальчиком, чье лицо было неясным отражением его собственного… нет, ему не нужны парусные лодки. Ведь на них его всегда будет ждать Энтони.
Ну а эта яхта была очень хороша — тиковая палуба (впервые после войны), изящный корпус, удобная каюта. И теперь во второй половине дня Роберт ехал в яхт-клуб и торопливо шагал по лабиринту бетонных причалов к своей красавице. Все долгие летние сумерки он сидел один позади каюты, держа в руке рюмку с виски, и смотрел, как тени медленно окутывают гавань. Когда становилось совсем темно, он возвращался домой, заходя поужинать в закусочную «Магнолия», щеголявшую белыми колоннами. Там всегда было полно студентов. Они тесно сидели у стоек, пересмеиваясь, голова к голове. Несмотря на шумный кондиционер, зал вонял луком, кухонным чадом и сладкими духами. Роберт съедал два рубленых бифштекса, заказывал шоколадный мусс и разглядывал огромные картины с белыми магнолиями, ощущая вокруг себя веселую суету юности. У него было там любимое место — крайнее у стены. Оттуда он видел всю стойку, и дверь, и кассу. Он ощущал трепет всех этих молоденьких девушек с растрепанными волосами и летними лоснящимися лицами. И металлический запах пота их спутников.
Возвращаясь к своей машине в густой летней тьме, напоенной ароматом душистых олив и мирта, он думал о том, какими юными они выглядят, какими здоровыми… Он так никогда не выглядел. Он никогда не был юным. Он был всего лишь малолетним. Когда-то… Давным-давно.
На мгновение он увидел перед собой того малолетнего старика, каким он был в детстве…
А теперь он был просто стариком. Он пережил войну. Он видел могилу своего сына. И свою мужскую смерть — без плотской страсти оставалась только огромная пустота, неприкаянность, головокружение…