— Уж это да, — отозвался Джеффри. — Правда, я не представляю себе хирурга с вашей внешностью.
Они помолчали. Потом Джеффри сказал:
— Я все думаю про вчерашнее. Какой страшный конец. Но, по крайней мере, я рад, что отец, как вы говорите, умер мгновенно.
— Тут нет даже и тени сомнения. Он и не знал, что с ним случилось.
— Это меня немного успокаивает. Невыносимо думать, что бедный старик умер в мучениях и ужасе. Мы с ним всегда были друзьями. Мне его будет очень не хватать.
Памела кивнула.
— Правда, война нас надолго разлучила, но он мне часто писал, и мы по-прежнему были близки. Надо же, чтобы это случилось именно сейчас, когда кончилась война и он опять начал радоваться жизни. Он был так счастлив и горд, когда мы с Артуром вернулись домой. Он бы прожил еще лет десять, а то и двадцать, честное слово! Впрочем, зачем я к вам пристаю со своими бедами?
— Пожалуйста, продолжайте, — попросила Памела. — Вам надо выговориться.
Джеффри невольно улыбнулся.
— Вы как будто рецепт выписываете. Но, вообще-то говоря, вы правы. Во всяком случае, мне хочется рассказать вам о нем. Главное — он не был старым, уставшим человеком. Ему все было интересно. В молодости он отлично управлялся с парусами. Сейчас, конечно, в это трудно поверить, глядя на «Беглянку» — это наша яхта. Два мотора, парусов нет вовсе. Но до войны у него был одномачтовый тендер, около десяти тонн водоизмещением, и мы с ним немало поплавали вдоль побережья. Вот было славное время! Он любил море и научил и меня любить его. Несколько раз мы попадали в опасные переделки — в море без этого не бывает, — но он был опытный моряк. Я думал, что он доживет до глубокой старости — и вот!.. Как это несправедливо! Такой ужасный кровавый конец!
— Да, — тихо проговорила Памела. — Но если бы вы видели стариков, которые ложатся к нам в больницу и умирают медленной смертью после безнадежной операции! С ним могло бы случиться то же самое. Хотя я понимаю, что вас это не утешит.
Джеффри разжег погасшую трубку.
— Что ж, — сказал он. — Он уже умер. Остались проклятое следствие и мысли о том, кто это мог сделать. Бог знает, что теперь будет с фабрикой. Кстати, вы знакомы с моим двоюродным братом Артуром Кроссом?
— Мне кажется, я видела его, когда уходила. Говорить мне с ним не пришлось. Как он все это воспринял?
— Он вообще скрытный человек — не поймешь, что он чувствует. Разумеется, он не был так привязан к отцу, как я. Странный он парень. В начале войны он попал в плен и там хлебнул лиха. Он очень изменился. Да вы его еще увидите. Он толковый работник, и, наверное, лучше всего было бы, если бы он взял дело в свои руки. Я и сам собирался помогать отцу на фабрике — он очень этого хотел, — но теперь…