— Нет уж, нет уж, ты уже пьян, голубчик, иди-ка домой, а то жена тебя запилит, а я тебе выговор объявлю за пьянство на рабочем месте, — сказала я. И он послушно отправился домой, к любимой жене.
Я же подумала: а не хватит ли беситься?
Не вернуться ли, как говорят, в семью? (Откуда, впрочем, я никогда и не уходила.)
Кстати, мне пришла в голову мысль: используя, так сказать, семейное положение, написать очерк о собственном муже. Ну, конечно, не только о нем, а о цехах оперного театра вообще. И название заранее придумала: «Закулисье». Ведь, в самом деле, о премьерах, певцах и певицах, о режиссерах пишем то и дело, но страшно же интересно узнать, кто делает для обрамления блистательных певцов и певиц все эти колонны, башни, облака, деревья, царские троны и т. п.
Сергей был моим гидом. Он сначала слегка стеснялся своей роли, но потом увлекся и показывал мне все так, как директор музея, например, показывает экспонаты, которые собрал и нашел сам, — с гордостью и любовью. Мы блуждали в дебрях полотнищ, металлических конструкций, деревянных брусьев и щитов. Он безошибочно указывал, из какого спектакля вот эта фиговина или вот эта хреновина, рассказывал, как долго они ломали голову, чтобы соорудить для «Екатерины Измайловой» («Леди Макбет Мценского уезда») хитроумный помост, который служил бы и террасой дома, и мостом, и паромом, с которого злая баба сбросила свою соперницу, сама заодно утопившись. Сергей подробно описывал, сколько хлопот было с креслом старухи из «Пиковой дамы». Режиссер требовал, чтобы кресло ускользало от подлого убийцы Германна — такова была его придумка, — чтобы оно просто носилось по сцене, а он бегал бы за ним и за несчастной старухой. И колесики пробовали и систему веревок, и даже рельсы хотели по сцене незаметно пустить, и вдруг Сергей, думая об этом и дома, увидел старую настольную игру «Хоккей» (он с Сашей еще в нее играл), где фигурки движутся по прорезям. Эврика! На сцену помост, в помосте прорези в самых разных направлениях, вот и все! Сложно, конечно, но эффектно! Режиссер расцеловал его и тут же решил, что не только кресло будет мотаться по сцене, но и карточные столы, и зеркала, и все прочее. Наверное, было занятно, но я этот спектакль не видела, не успела: несмотря на гениальные находки, он почему-то быстро сошел со сцены.
— Он не оперный режиссер был, — объяснил Сергей. — Не за свое дело взялся. Его бы воля, он бы вообще всю музыку убрал, мешала она ему. Ему бы сценографией заниматься, а в голосах он не понимает ничего. Что голоса! Он мизансцену элементарно выстроить не может.